Помню, сообщил об этом военкору Жене Поддубному, моему замечательному товарищу, он с доброй иронией кивнул, пряча фирменную свою улыбку.
– Ну, береги себя.
– Что он, совсем безбашенный? – спросил я, будучи наслышанным о поведении Захарченко и в ситуации боевых действий, и в их отсутствие тоже.
– Вообще, – коротко и веско ответил Поддубный.
«Славно», – подумал я.
Так что я начинаю путаться, когда пытаюсь подсчитать, сколько раз я въезжал на Донбасс.
Зато я знаю все смены в лицо на таможне в Изварино и все смены на таможне в Успенке.
Я знаю поимённо половину контрабандистов на границе Луганской области; и они знают меня.
Когда я въезжал через Изварино первый раз – там оставались окопы и укрепления, и дальше, в посадках, пахло мёртвым человеком, а все обочины были заминированы.
Сразу после таможни ты попадал в удивительную реальность: разнообразные, похожие то на ангелов, то на демонов ополченцы, шахтёры и казаки, осетины и чеченцы, много оружия, громкие голоса, шутки, – все были весёлые, как на самой весёлой свадьбе. Я много раз замечал, что война – по крайней мере, пока нет стрельбы, – дело радостное и задорное; мужикам нравится.
Тогда было тепло, в первый раз.
Я помню осеннюю дорогу в Донецк. Знаю зимнюю дорогу в Донецк. Видел весеннюю дорогу в Донецк.
Каждую дорогу помню не по разу.
Всякий раз все чувства были заточены, ярки, зрение становилось объёмным, нюх – собачьим, и слышал я столько всего, сколько обычно не слышу.
Посадки и кусты видишь – кажется порой – насквозь.
Запах оружия – оружие тоже пахнет по-разному, запах формы, запах берцев, запах подбитого танка, запах недавно проехавшей колонны, запах блокпостов, запах разбитого асфальта, запах заброшенных полей, запах оставленного жилья.
В этот раз я проходил таможни – сначала русскую, а потом донецкую – ночью; ночью всегда мало народа; только машины, в основном фуры, стоят многокилометровой очередью.
Меня встречали двое старых знакомых – год, или даже больше назад, я видел их в качестве ополченцев; только недавно выяснил, что оба они из донецкого спецподразделения, где работали ещё до войны – ну и когда война началась… парни тоже работали по профессии.
Само собой, разговор – про самое главное: где и что случалось, случается и ещё случится на этой войне.
Сейчас речь пошла об иностранцах, что приехали воевать сюда.
Надо сразу пояснить, что и на ту сторону, и на эту – идут зачастую по идейным мотивам.
Но есть одна существенная разница: туда сразу же шли за деньги, а здесь – до недавнего времени – денег вообще не платили; сейчас платят – 14 тысяч в месяц, чуть больше или чуть меньше. По нынешнему курсу – двести баксов. Настоящих наёмников за такие деньги не бывает.
