Внутри их встретили пустые помещения. Осмотревшись для порядка, Незнайка и Пончик вышли к гигантской площадке лифта, самого лифта там впрочем не было. Друзья облокотились на перила и замерли — внизу виднелось… Небо? Облака, источающие странный свет, клубились под дырой в бездну.
— Значит, я не ошибся. Это та самая пещера, она просто сильно изменилась за прошедшие годы.
— И что теперь?
— Теперь ты идёшь в ракету и действуешь согласно плану. Я прыгаю вниз, благо скафандры оснащены парашютом.
— А если не раскроется?
— Линейка всё ещё у меня. Смогу спуститься в любом случае, но парашют раскроется, не стоит волноваться. Пора прощаться.
— Как, уже?
— Не вижу смысла возвращаться в ракету.
— Подожди. Может ещё раз всё обду…
Незнайка перемахнул через перила и устремился вниз, в небо. Пончик замер на полуслове. Он проводил сверкающую точку скафандра, дождался, пока та не раскрылась белым куполом, а после скрылась из виду. Для приличия он ещё некоторое время постоял на месте, побродил по ангару, но в итоге датчик кислорода напомнил, что пора возвращаться.
Разнокалиберные повстанцы
Если арестовали Незнайку на городских окраинах, не блиставших особой роскошью, то вышли из тюрьмы они в самом центре. Землянин с интересом разглядывал огромные дома в 15–20 этажей с невиданными на земле украшениями. Не было в округе здание, на котором бы не висел плакат с яркими рисунками, на которых люди ели, пили, красовались в новой одежде и хвастались совсем непонятными штуковинами. Все картины лунного быта объединяла одна деталь: в правом нижнем углу портрет грузного мужчины с настолько неприятным лицом, что Незнайку так и подмывало вспомнить навыки карикатуриста. Тот же лунатик, но уже крупным планом, «красовался» на плакатах, прикреплённых к основательным столбам, судя по всему для этой цели и предназначенных.
— Концерн «Спрут и сыновья», двести лет на рынке, чтоб им пусто было. — Кид заметил интерес спутника и с радостью подхватил близкую ему тему.
— Они большие шишки на Луне?
— Правильно говорить не «на Луне», а «в Луне». Придётся запомнить, если хочешь сойти за местного. А Спруты у нас как бы честные предприниматели. Контролируют всё и вся, разве что мелких лавочников не трогают до поры до времени, но если захотят, раздавят любого. Папаша Спрут из своего сводоскрёба считай и не выходит, только в телевизоре по праздникам, да на каждом плакате. Зато дня нет без новостей про его сынка. То яхту новую подарили, то актриса какая в любовницах, то в ресторане на чай оставил больше, чем этот ресторан стоит, чтоб я так жил… Министры у них в кармане. Каждый второй депутат работал в концерне, другая половина артисты да спортсмены, которых концерн можно сказать вырастил. Видел, как судья перед Крабсом трясся? А из того ведь босс так себе, фигура средней величины. Когда я был молодым… — Незнайка скептически посмотрел на спутника, которому и сейчас — то было едва за двадцать, но Кид, подобно певчей птице, этого не заметил… — и вот описал я своё расследование в деталях, с доказательствами и фамилиями. Понёс в газету, а там у редактора на стене портрет спрутский и куча грамот от концерна. Решил сам издать, в одной типографии сразу погнали. В другой сначала согласились, а потом сдали полицейским. Полгода в кутузке продержали, сатрапы, думали, сдамся. Но нет, боролся, борюсь, и буду бороться! О, а мы что, уже пришли?
