Я пришла, позвонила в дверь, долго ждала. Воспользоваться своими ключами теперь казалось неправильным. Наконец мне открыли. Но войти не получилось – я споткнулась об огромный чемодан в прихожей. За ним обнаружилась Катерина Х., я узнала ее по фотографии из «Одноклассников». В руках она держала противень с грибами, а ее шею украшала леска с сушащейся рыбой – наш ответ гавайским бусам. Дома было довольно тепленько.
– Кастрюлю я помою, – сказала домовитая Катерина. – Суп вот сготовила.
Пройти дальше мне не предложили, поэтому я так и стояла у открытой двери на лестничной клетке. Вся прихожая была завешана гирляндами из рыбы. Запах стоял соответствующий – праздничный. В спальне, еще вчера моей, шумел телевизор. Вениамин вышел ко мне, когда Катерина уже обменяла через чемодан мокрую зеленую кастрюлю на мою связку ключей.
– Мы на балконе нашли старые игрушки, заберешь? – спросил он не поздоровавшись. Тон у него был раздраженным. Я поняла, что теперь это единственный тон, которым муж (бывший? полубывший?) готов со мной общаться.
– Да, конечно. Кузя их любит. Ну или может у тебя в них играть, если хо…
– Мы выбросим, если не заберешь, нам они на фиг не нужны, – перебил Вениамин.
Не то что сушеная рыба.
– Хорошо, – я старалась смотреть мимо Вениамина. – Я заберу.
Он молча ушел на балкон, вернулся с большой клетчатой «челночной» сумкой и бросил мне под ноги, прямо на чемодан.
Я взяла в одну руку сумку, в другую – кастрюлю.
– До свидания, – сказала я Катерине Х., не спускавшей с меня глаз, и пошла вниз. Вениамин уже снова отбыл в спальню.
На улице я поняла, что сумка слишком тяжелая. Тогда я надела зеленую кастрюлю на голову и медленно, все время меняя руки, потащила Кузины игрушки в наш с ними новый дом.
На одиннадцатом этаже у лифта меня ждала хозяйка Татьяна Юрьевна. У нее было виноватое лицо, и это не предвещало ничего хорошего.
– Тоня, простите меня, – заговорила она сразу и быстро. – Я не хотела по телефону, сама приехала…
Тут она осеклась – заметила кастрюлю на моей голове. Выглядела я, наверное, стильно и воинственно.
– Проходите, – устало сказала я. Я же не какой-нибудь Вениамин, чтобы держать человека на лестнице.
– Простите, – повторила она уже в кухне. Тяжело села на табуретку, сложила руки на коленях. – Вам придется уехать из квартиры.
– Та-ак, – протянула я и зачем-то убрала кастрюлю в посудомоечную машину.
– Понимаете, у меня есть сын, – сказала Татьяна Юрьевна, помолчав. – Человек он своеобразный. Он, как бы это сказать, сидит. Сидел. В тюрьме. До недавних пор. А теперь выходит. Жить с ним я не могу. Лишить его квартиры тоже – все-таки сын. Но будет плохо, если он вас здесь застанет.
