— Какую прикажете грабануть? — спросил титулярный советник.
— Ту, что возле ночлежного приюта. Мне там вчера пиво водой разбавили. Таких не жалко!
— Сделаем.
— Только учти, Сергей: если нашумите, из других лавок прибегут на подмогу.
— Вот я им прибегу! — Азвестопуло предъявил грязный кулак.
— Чего руки не моешь? Или в образе?
Помощник ехидно спросил:
— А вы когда из Петербурга по этапу в Нерчинск шли, часто умывались? [47]
— Тоже сравнил… А бинты с головы почему снял? Зажило?
— Повязка делает меня слишком приметным.
Сыщики расстались, когда на улице стемнело. Лыков опять сменил гостиницу. После смерти Хана Ивана он переехал в «Гранд-отель» Кузнецова на Большой Садовой. Шестьдесят номеров, ресторан на веранде, выходящей в сад. Обед из пяти блюд стоит рубль. И никаких паровозов под окнами… А Сергей пешком отправился в Нахичевань. Он дерзко снял комнату на Полицейской площади, окнами на собор. Под ним располагался Седьмой участок. По вечерам туда приводили пьяных, пристав делал развод постовым. Никому в голову не приходило искать темного человека в таком месте.
Пивная лавка номер три закрывалась в девять часов вечера. Продавец уже считал выручку, когда в дверь ворвались несколько человек.
— И много собрал? — поинтересовался бойкий чернявый парень, играясь револьвером.
— Твое какое дело! — рассердился торговый человек. Он смело глядел на вентерюшников и явно не собирался сдаваться.
— Придется сказать.
— А вот вам! — Мужик выставил кукиш. Но получил сильный толчок в плечо и повалился на пол.
— Сиди и не вставай, — приказал чернявый.
Он ссыпал мелочь в заранее приготовленный мешок, бумажки рассовал по карманам. Другие налетчики угостились пивом. Они никуда не спешили и вели себя вольготно.
— Эй, дядя, — пнул мужика бородач с ухарской физиономией, — а когда другие лавки закрываются?
— Да пошел ты!
— Ишь какой скипидаристый, — удивился бородач. — Ну, не хочешь говорить — не надо. Сами узнаем.
Однако, когда вентерюшники уже собрались уходить, он снова подошел к продавцу. Рывком поднял на ноги, вынул из сапога нож и приставил к груди.
— Дай-кось я тебе кукиш отхвачу. А то обнаглел. Ну, покажи его опять.
Мужик пытался вырваться, но ухарь держал крепко. Глаза его стали бешеными, лезвие гуляло перед лицом жертвы. Однако вмешался чернявый. Он вырвал у бородача нож и сунул себе в карман.
— Ты еще чего! — взвился Авцын.
— А в морду хочешь?
Серега Сапер встал напротив есаула и смотрел на него в упор. Взгляд был такой, что Герасим отступил.
