одна из
сторон обмена выигрывает — производители или потребители, то в случае установления
запретов изначально очевидно, что
обе стороны обмена — и потребители и производители — неизбежно проигрывают.
Установление запретов во многих случаях порождает давление в пользу нелегального восстановления рынка, т. е. появления «черного» рынка. Как и в случае регулирования цен, «черный» рынок в силу своей незаконности создает проблемы. Производство неизбежно сжимается, а цена продукции растет, чтобы компенсировать риск нарушения закона. И чем строже запрет и выше установленные законом санкции, тем меньше объем запрещенного производства и выше цены. Более того, подпольность производства затрудняет доведение до сведения потребителей информации (например, посредством рекламы) о существовании рынка. Из — за этого он будет организован менее эффективно, качество обслуживания потребителей окажется ниже, а цены — выше, чем если бы производство осуществлялось легально. Подпольным производителям приходится скрываться, а значит, они не могут создавать крупные производства — более заметные и более уязвимые для закона. Тем самым теряются преимущества крупномасштабного производства, что является дополнительным фактором роста цен из — за ограничения объема производства[38]. Парадоксально то, что запрет может выступать как своего рода монопольная привилегия, даруемая «черному» рынку, поскольку в условиях подполья, как правило, преуспевают предприниматели совсем иного типа, чем те, которые достигают успеха на легальных рынках. На «черном» рынке самую большую прибыль приносит умение обходить закон и подкупать чиновников.
Существуют разные типы запретов. Запрет может быть абсолютным, когда любое производство чего — либо объявляется вне закона. Запрет может быть частичным, как, например, в случае рационирования, когда государство запрещает потребление, превышающее установленный законом уровень. Очевидно, что рационирование причиняет ущерб потребителям и снижает уровень жизни всех. Так как рационирование законодательно ограничивает верхний уровень потребления некоторых товаров, оно также искажает структуру потребительских расходов. Товары, продаваемые свободно или с меньшими ограничениями, займут бóльшую роль в структуре потребления, тогда как потребители предпочли бы тратить больше денег на то, что продается по карточкам. Более того, сами карточки образуют новую разновидность квазиденег, тогда как функции настоящих денег сжимаются, а в обществе воцаряется неразбериха. Деньги покупаются производителями и расходуются потребителями — в этом их главная функция. С появлением карточной системы потребители лишаются возможности использовать свои деньги в полной мере, в том числе для того, чтобы направлять распределение производственных факторов. Кроме того, им приходится «использовать произвольно номинированные и распределенные потребительские карточки — крайне неэффективную разновидность параллельных денег. Особенно страдает структура потребительских расходов, а поскольку карточками обычно запрещено меняться, те, кто не желает покупать товар
