– Великая сила таланта – возможности видеть глубже, чем остальные, – которая заражает собой других и тянет человечество вслед за собой. О ней хочется говорить, её хочется оспаривать и низвергать, но продолжать поражаться, чем она так цепляет разнородных, ничем не связанных между собой людей. Я как-то прочитала, что нет великих женщин. И была поражена, насколько необразованный человек, не удосужившейся на уровне дилетанта исследовать тему, убеждён, что ему позволено озвучивать собственную ограниченность.
– Ещё говорят, что великая женщина – исключение, не понимая, что великий мужчина – тоже исключение. – В запальчивости упоительно округлённые глаза Вари блестели от спускающегося на них деликатного света. – А при доступе к образованию без ограничений мы результаты показываем не хуже, и это всего за сто лет свободы.
Её судья и поверенная. Говорить с Варей было словно дышать воздухом после душных стен под режущим искусственным светом и затягивающими в петлю однобокости разговорами коллег. От общения с ними будто исчезало её прошлое, то, чем она и была ценна. А оставалась только вылизанная оболочка, изрекающая умные фразы по специальности. И как же бывала пуста голова от этих терминов за обманчивостью значимости…
– Люди много говорят. Слишком много.
Столкновение с редчайшим полётом мысли в противовес серости, с которой даже не хотелось спорить. Мысли, которая не отзывалась о других уничижительно, а лишь негодовала, запертая на Земле и раненная несовершенством мироздания.
– Порой перечитаешь свои старые записи и с грустью вздохнёшь. Как кристально было восприятие! Может, оно никуда и не делось, но возродить его непросто за пеленой пустой усталости. Повторить бы это восхищение, вместо того чтобы недоумённо пожимать плечами и испытывать тошноту от помойки, льющейся из чужих ртов. Мало что прельщает как прежде, не остаётся адекватного времени, чтобы оценить какую-то книгу даже. Приходится надевать на себя личину, чтобы демонстрировать рефлексы на слова, обращённые ко мне… А если мне самой с собой противно, что ждать от прочих? Что они мне вдруг станут незаменимы?
Варя понимающе закрыла глаза. Она сочетала тепло и пессимизм, который не скатывался при этом в бездействие. Самым страшным для обеих было погрязнуть в трясине со слипшимся мозгом.
При соприкосновении с Варей Миру резала мысль, что женщину тяжело любить. К восхищению и сродству добавлялась конкуренция. Но только женщин как средоточие сакральности и интуиции и можно обожать по-настоящему. Мира любила в Варе то, чего не было в ней самой, но что проявлялось благодаря влиянию Вари. Мира не любила тех, кого считала хуже себя. В дорогих людях она ценила своё отражение или ту часть себя, которой ей не хватало и которой она потаенно завидовала.
