Сидела и наслаждалась тишиной и спокойствием. Умиротворение. Никогда не медитировала, а тут захотелось посидеть с пустой головой. В домик я вошла где-то спустя час.
Внутри действительно было мало места. Размеры единственной комнатки составляли где-то три на три метра, но все пространство съедал большой алтарь в центре. На черной гранитной глыбе лежала алая атласная ткань, на которой покоилась подставка из красного дерева. Завершал всю эту композицию небольшой восточный меч в черных ножнах. Я таких никогда раньше не видела: на японский он не походил потому, что был прямым как стрела, а для китайского был слишком узок. К тому же черная гарда была просто квадратной, без каких-либо украшений. Единственным цветным элементом на оружии выделялся алый шнурок, который оплетал рукоять.
Судя по пыли и сухим листьям на полу, которые иногда задувал сюда ветер, меч поился здесь в одиночестве уже много лет.
Я колебалась всего секунду.
Эта штука здесь точно никому не нужна. Мне же она жутко понравилась. Было в этом оружии что-то от божественного совершенства. Ни одного лишнего элемента. Никакой пошлой росписи на ножнах или гарде. Идеально ровный черный матовый цвет. Все портил только красный шнур, но его можно было и заменить.
Протянула руку и сняла оружие со стойки. Почему-то внутренне я опасалась, что сейчас случиться что-то как в американских фильмах про расхитителей гробниц: весь домик задрожит и одна за другой начнут срабатывать какие-нибудь ловушки. Но нет. Мир не изменился. Это был просто старый меч на подставке. Неожиданно легкий – мне помнилось, что даже японские катаны должны быть намного тяжелее. Клинок из ножен выскользнул легко, словно его недавно смазали. Лезвие оказалось матовым и угольно-черным. Даже заточенный край не блестел, словно оружие было выковано не из железа, а отлито из какого-то углепластика.
Я не могла его оставить тут. Не могла и все. Мне очень понравилась эта вещь. На пороге домика я оглянулась. Часовенка осиротела. У меня складывалось такое ощущение, что хранение меча было единственным ее предназначением, а теперь это место стало пустым и никому не нужным.
– Я верну, – зачем-то пообещала я дому, – обязательно.
Мне хотелось верить, что тем самым я успокоила и здание, и свою совесть.
Скорее всего, к этому моменту мои преследователи поняли, что добыча от них сбежала окончательно, и вряд ли топтались у воды, поэтому решила, что уже можно вернуться. Продралась через заросли обратно к пруду и склонилась над идеально ровной поверхностью.
