На улице меня встретила прохладная лунная ночь. Отчаянно пахло конским навозом. У крыльца стояло несколько привязанных лошадей, не стеснявшихся навалить огромные кучи. Судя по фырканью из соседнего строения, там была конюшня для тех, кто не захотел оставлять средство передвижения под открытым небом. Оглянулась и забежала в тень от дома. Здесь меня вряд ли кто-то мог увидеть.
Поставила поднос на землю и двумя руками начала спешно уплетать еще горячие колбаски. Дома бы я никогда не осилила такое большое блюдо одна, но голод, а также мысль о том, что еще неизвестно, когда я смогу поесть в следующий раз, придали моему желудку дополнительный объем. Когда доска опустела, я ощущала себя колобком. Сытым, надутым колобком, который теперь очень хочет спать, а не катиться отсюда в неизведанные дали.
Взгляд упал на приставную лестницу, ведущую на чердак над конюшней. Медленно и тихо поднялась и заглянула внутрь. Темнота там еще гуще, чем снаружи.
Хоть бы подсветить чем… и тут же стукнула себя по лбу с досады. Вот же бестолочь! Пошарила в кармане пальто и вытащила смартфон. Как я могла забыть о нем вчера ночью?! Включила фонарик и оглядела чердак. Там меня ждало настоящее счастье: в помещении хранили сено. Быстро, чтобы меня никто не успел заметить, забралась на кучку помягче, накидала сена на себя вместо одеяла и моментально заснула.
Утро мне подарило не только невычёсываемые соломинки в рыжей гриве, но и угрызения совести. Я чувствовала себя воровкой. Еще неделю назад с презрением думала о пареньке, который спер у меня пакет с продуктами, а теперь сама ему уподобилась. Но я не видела другого выхода. Найти приличную работу и честно получать свой хлеб? Не смешите меня! Это и в родном городе-то не просто, а странно выглядящему чужаку с акцентом и следами ночевки в курятнике это вообще невозможно. Единственный для меня способ не сдохнуть от голода – это хватать жратву и сбегать с ней в отражения. От этого я сама у себя вызывала омерзение, но лучше варианта найти не могла.
Следующие два дня мне всегда было стыдно вспоминать. Я ныряла в отражения в кружках с каким-то пойлом, в крынку с парным молоком и даже в лужицу конской мочи у выхода из таверны, когда хозяин уже мчался за мной с дубиной в руках. Хватала еду, убегала, ныряла в первое попавшееся отражение, стараясь не оставлять за собой незавершенные петли, и снова убегала. Ни разу мне не попался мир хоть отдаленно похожий если не на двадцать первый, то хотя бы на двадцатый век. Средневековье, какие-то полуголые люди в серых туниках, еще более дремучее средневековье, еще более грязные мужики в грубом рубище и так далее.
