Пришел Ермолай.
– А Степан все плотничает? – продолжал расспрашивать Игнат, расхаживая по прихожей избе.
Отвечал теперь отец:
– Плотничает, ага. Коровник счас рубют. Ничо, хорошо получают. Этта девяносто рублишек принес. Куда с добром!
– Не закладывает?
– Бывает маленько... Так ведь оно что – дело холостое. Соберутся с ребятами, заложут.
– Жениться-то собирается?
– А мы знаем? Помалкивает. Да женится... куда девается... Садись, пока суть да дело – пропустим маленько.
– Подождали бы Степку-то.
– Мы по маленькой... Садись.
Из горницы вышла немая в новом платье. Вышла торжественная и смотрела на всех вопросительно и удивленно. И в самом деле, она сделалась вдруг очень красивой. Молча смотрели на нее. Она прошлась раз-другой... сама не выдержала важности момента, опять запрыгала, поцеловала брата. Потом побежала в горницу, привела Тамару и стала показывать ее всем и хвалить – какая она добрая, хорошая, умная.
Тамаре неловко стало.
Игнат был доволен.
Вера потащила Тамару на улицу, мыча ей что-то на ходу.
...Выпили маленько.
Ермолай склонился головой на руки, сказал с неподдельной грустью:
– Кончается моя жизнь, Игнаха. Кончается, мать ее... А жалко.
– Почему такое пессимистическое настроение?
Отец посмотрел на сына.
– А ты, Игнат, другой стал, – сказал он. – Ты, конечно, не замечаешь этого, а мне сразу видно.
Игнат смотрел трезвыми глазами на отца, внимательно слушал.
– Ты вот давеча вытащил мне сапоги... Спасибо, сынок! Хорошие сапоги...
– Не то говоришь, отец, – сказал Игнат. – При чем тут сапоги?
– Не обессудь, если не так сказал, – я старый человек. Ладно, ничего. Степка скоро придет, брат твой... Он плотничает. Ага. Но, однако, он тебя враз сломит, хоть ты и про физкультуру толкуешь. Ты жидковат против Степана. Куда там...
Игнат засмеялся: к нему вернулась его необидная веселость-снисходительность.
– Посмотрим, посмотрим, тятя.
– Давай еще по маленькой, – предложил отец.
– Нет, – твердо сказал Игнат.
– Вот сын какой у тебя! – не без гордости заметил старик, обращаясь к жене. – Наша порода – Воеводины. Сказал «нет», – значит, все. Гроб. Я такой же был. Вот Степка скоро придет.
– Ты, отец, разговорился что-то, – урезонила жена старика. – Совсем уж из ума стал выживать. Черт-те чего мелет. Не слушай ты его, брехуна, сынок.
Пришли Вера с Тамарой. Тамара присела к столу, а Вера начала что-то «рассказывать» матери. Мать часто повторяла: «Ну, ну... Батюшки мои! Фу ты, господи!»
– Не такой уж ты стал, Игнаха. Ты не обижайся, – повернулся он к Тамаре. – Он сын мне. Только другой он стал.
