Все мужчины смотрят на неё. Уставятся и губами шевелят, причмокивая. К ней ни одно слово не может приклеиться. Смиренна, как монахиня, и грустна глазами, но когда ходит – танцует бёдрами. За таких женщин в древности города вырезали.
Рядом с ней каждый метр – испытание силы духа. А какими камнями можно украсить серьги, чтобы они хоть не сильно врали при чистоте её глаз!
Готтофф хотел умереть. Трагично. Просто сейчас. Что-нибудь из Шекспира, например, кровь горлом или шальная пуля – наповал. Только бы сию минуту, пока она рядом, второго шанса может и не быть.
Он кашлянул. На губе капля крови. Ещё кашлянул. И ещё капля. Она подала ему СВОЙ платок. Чай зажал платок в руке и следующий порыв кашля сдержал.
– Это у вас от мышьяка. Вы слабы. И наверное, умрёте.
Барышня присела на скамью и начала вдоветь.
– И вы хотели, чтобы я вышла за вас замуж? За негритянского зомби? Зачем вы мне мёртвый? Странная честь – быть невестой мёртвого героя.
Готтофф вытер лицо незаметно от барышни рукавом, а платок спрятал, прежде украдкой понюхав.
– Отец даёт мне в приданое дом в Венеции. Вы даже не представляете, где это!
– Отчего же! – Моряк первый раз после Кореи блеснул глазами. – Были мы в Венеции. Сырой городишко.
– Что?! – Барышня отнесла эти слова к лживой дерзости и мысленно пожелала Готтоффу крысу в пижаму.
– Крейсер наш дважды заходил в их порт.
– Кому это интересно?
Чай не знал, кому.
– Вы вообще понимаете, о чём идёт речь? Меня выдают за калеку, только чтобы народ полюбил моего папа.
– Противно…
– Да нет, – Анастасия пожала плечами. – Я стану независимой. Матушка завещала мне процент в горной металлургии. Я тут же уеду.
– В Венецию?
– На чёрта мне сдалась ваша Венеция?! Я ненавижу воду. – Она закинула ногу на ногу. – Дайте папиросу!
Готтофф замялся.
– Я не курю…
Девушка, сдерживая злобный смех, взглянула на него и исколола речью:
– Говорили бы про вас: нету ног, зато дымит, как пароход!
Моряк перехотел умирать при ней.
– Наш боцман говорил, что курят только те барышни…
Анастасия вспыхнула.
– Я вас оставлю, если только вы посмеете произнести это вслух!
Варяг разозлился и берегов не видел.
– Так вот. Только те барышни, что себя продают!
Она встала и быстрым шагом пошла прочь. Готтофф погнался за ней, лопоча извинения и божась. Барышня побежала. Чай чувствовал, как теряет кожу на ладонях в погоне за девушкой.
За углом блеснула река. Анастасия резко отвернулась от воды с еле сдерживаемой дрожью ужаса.
– Я не девка. Просто если я останусь здесь, то точно умру.
