Неожиданно в центр комнаты вышел плотный мужчина, одетый в шорты и хлопковую футболку. Слегка раскачиваясь, он жестом привлек к себе внимание окружающих, затем поднял бокал с красными вином и, выдержав паузу, заговорил с явным грузинским акцентом:
– Дорогие друзья! Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память нашего близкого друга, человека с большой буквы, Максима Фролова. Его смерть – неоправданная, преждевременная, и такая нелепая, стала огромным ударом для всех нас. Максим был прекрасным человеком… Он был мне словно брат… Я никогда даже подумать не мог, что буду говорить о нем в прошедшем времени, друзья… И от лица собравшихся я хотел бы сказать, что все мы надеемся на скорейшую поимку преступника. Убийца Максима не должен остаться на свободе!
– Турецкие менты работать умеют! – выкрикнул кто-то. – Найдут!
– Будем надеяться.
Сверкнув бокалом в последний раз, грузин ушел на балкон.
В это время, из спальни снова показался Вадим. Он шел в обнимку с какой-то девушкой, и что-то активно нашептывал ей на ухо. Судя по выражению ее лица, она была не очень рада такому вниманию. Наконец, они остановились. Вадим закончил говорить и, отстранившись, выжидающе на нее уставился. «О’кей», – девушка закивала. Косыгин просиял, резко поцеловал ее в губы и, схватив за руку, потащил в сторону от толпы. Через несколько секунд они скрылись за дверью гостевого туалета апартаментов.
Крамер повернулся к Солодовнику и удивленно на него посмотрел.
– Я, конечно, понимаю, что все переживают смерть друга по-разному. Но чтобы так…
– Это Вадим. Тут ничего не поделаешь. Возможно, когда ты узнаешь его получше, он тебе даже понравится.
«Сомневаюсь!», – подумал Крамер.
– Он скорбел, когда узнал о смерти Максима и, возможно, первые сорок минут этой…
– Вечеринки?
– Не будь снобом, Леонид! В Турции, как и в Москве любое светское мероприятие, каким бы грустным не был повод, рано или поздно перерастает в банальную пьянку. Между прочим, Максим был и моим близким другом. Мы бок о бок работали несколько лет, – Константин замолчал. – Большинству людей здесь нет до него никакого дела. Они просто проводят время. Обзаводятся знакомствами. Хвастаются, в конце концов. Как я уже сказал, иммигранты – достаточно циничные люди.
– По-моему, в прошлый раз речь шла только об их судьбе…
Прежде, чем ответить, Солодовник снова наполнил стакан алкоголем. Сначала Крамеру, а потом себе. Не отрывая взгляда от бара, он сказал:
– Я из тех людей, чей стакан, как правило, наполовину пуст, нежели наполовину полон. Считай меня пессимистом, но я давно уже перестал видеть жизнь в Турции в ярких красках. Знаешь: все эти пальмы, море, песок, отличное настроение и
