– Приказываю! Ос-та-но-ви-тесь! – бешенство толпы не давало возможности услышать инспектора сразу же.
– Прекратите! – пришел на помощь Гилмору доктор Аттвуд.
Гален выхватил из внутреннего кармана сюртука револьвер и поднял руку вверх. Громыхнул выстрел, затем другой. Выстрелы образумили толпу, заставили всех прекратить побоище.
– Это убийца! Это он убил Элеонор!
– Это зверь и животное!
– А кто вы?! – выкрикнул Аттвуд. – Кто дал вам право чинить самосуд?!
– Он получил по заслугам!
– Да!
– Идиоты! Я же приказывал не делать этого! – не сдержался Гилмор, чье лицо пылало яростью.
– Но мы поступили правильно!
Несмотря на это, осознание содеянного постепенно стало доходить до взбешенных умов, а кое-кто уже молчал, опасливо косясь на представителя власти в ожидании действий с его стороны. Аттвуд склонился над умирающим. Это был уже не человек, а месиво – ни лица, ни одной целой кости. Все тело было изуродовано и обожжено.
– Еще дышит, но перевезти его мы не сможем. Может умереть в дороге. Собственно, уже умирает.
– Он в сознании?
– Боюсь, нет. Вы оказались правы, Гален. Мы не успели. Они убили его…
Селби Нэш был на площади и слушал громкую, уверенную речь инспектора из Скотленд-Ярда. Однако по ее окончании, когда к нему и констеблю потянулись люди для записи в добровольцы на поиски Агаты Абрамсон, он продолжал стоять на своем месте, лишь изредка переступая с ноги на ногу. Наблюдал. Народ графства был напуган и возмущен одновременно. Все хотели скорейшей расправы и забыть потом происходящее, как страшный сон. Подумав об этом, Селби презрительно хмыкнул. Слабые и никчемные людишки, пекущиеся только о себе, своей тарелке еды в доме и о безопасности, лишь бы именно с ними ничего страшного не произошло. На других было совершенно плевать. И даже этот порыв ярости, казалось бы, праведной, был всего-то ширмой, прикрывавшей эгоизм и страх каждого из них. Смерть Элеонор Тоу и похищение Агаты Абрамсон в реальности не так беспокоили их, как желание оградить себя от того ужаса, который враз опустился на деревню.
Нэш, кинув последний взгляд на толпу, часть которой рассасывалась по улочкам, тоже развернулся и пошел прочь.
– Эй, парень! – окликнул его кто-то. – Ты разве не идешь на поиски?
– Иду, – тут же отозвался Селби, думая про себя, какое этому доходяге дело до того, идет он или же нет? – Я уже записался.
И, не сбавляя ход, покинул площадь. Его мысли занимала Элеонор. Весь путь домой он думал о девушке. О их встречах, о том, как втайне гуляли в безлюдных местах, чтобы их не видели любопытные глаза, готовые тут же разнести грязные сплетни. Он всегда мечтал коснуться ее, мечтал, чтобы Элеонор была только его.
