В меня ударила волна холодного воздуха, когда я, толкнув вращающиеся двери, вырвалась на улицу. Завывания ветра, несшегося с Темзы, напоминали удары хлыста.
– Приятного вечера, – проговорил швейцар, улыбаясь и касаясь пальцами фуражки.
Я не знала, куда мне двинуться. Может, позвонить Себу? Вдруг он еще где-то в центре? Но стоило мне прикоснуться к его имени на экране телефона, как меня охватило страстное желание вернуться домой, к Адаму. Мне требовалось убедиться, что он ничего не заподозрил. Да, с моей стороны это было эгоистично. Но меня тошнило при одной мысли о том, что он может все знать. Какой вывод он сделает? Зная, что я приходила сюда встретиться с его братом и при этом питала определенные намерения, пусть и совсем чуть-чуть? Намерение – это же почти так же плохо, как его осуществление?
Да, я пыталась убедить себя, что слезы у меня текут из-за ветра, с которым я сражаюсь, а не из-за стыда за то, что я едва не натворила. Но мозг не проведешь, и к тому времени, когда я добралась до Чаринг-Кросса, мне уже почти не удавалось уговорить себя, что я не собиралась доводить дело до конца. Я уже готова была поверить, что меня и правда трахнули. Хотя мое тело знало, что это не так.
Я втиснулась в поезд 19:42. Забастовка в метро явно замедлила перемещение пассажиров по городу, и поезд больше напоминал шестичасовой: народу набилось как сельдей в бочке. Меня зажало между лысым толстяком сзади (я ощущала его дыхание за самым ухом: при желании он мог бы его лизнуть) и молодой, двадцати с чем-то лет, женщиной впереди меня: у нее хватило прозорливости извлечь телефон и принять положение, позволяющее набирать текст, еще до того, как она влезла в вагон. Но мои верхние конечности плотно прижало к бокам, и я не имела никакой возможности сообщить Адаму, что еду домой.
Спина у меня горела от пота: я торопилась успеть на поезд, и теперь организм запоздало реагировал на эту спешку. Я представляла себе эту тонкую струйку, просачивающуюся сквозь изумрудный шелк блузки. А тут еще жар всех этих тел, в давке прижимавшихся к моему. Когда мы переезжали через реку, те, кто оказался поближе к окнам (пассажиры, которым последние десять минут посчастливилось сидеть, ожидая, пока поезд тронется), уже тянулись к этим самым окнам, чтобы их закрыть. Они кутались в шерстяные шарфы, а я тщетно сражалась с удушающей жарой.
Я пошевелилась, чуть отстраняясь от мужчины позади меня, чей круглый живот буквально заполнял вогнутость моей спины. Он недовольно закряхтел. Я подумала: интересно, он чует исходящий от меня запах обмана?
