– Ра-а-а-а-в! Няйс!!! Воль! На! – гаркнул он, затопотал вон: укрощать следующий класс.
Елена Петровна позавидовала.
Грохнуло, все сели.
– Смотрите, ребята, – снова взяла лоскутки Нелли Львовна. Голосок у нее был овечий. – Берете иголку с ниткой вот так. Кладете перед собой… Теперь смотрите.
Глаза перед ней были презрительные. Нелли Львовна поймала общий взгляд, внутри позвоночника у нее пробежал холодок. Но шеи вытянулись – взгляды сошлись на лоскутке в ее руках. И Нелли Львовна, дрожа, продолжила:
– Иголку сюда, иголку туда, потянуть.
Елена Петровна на цыпочках отошла к двери. Обернулась. Стриженные затылки, оттопыренные старательные уши. Досада хватала ее за горло… А она не смогла справиться с одним таким мальчишкой. С одним! Она была задета. Пообещала себе, что справится. Без милиции. Сама!
* * *
Таня тряслась. Втягивала носом воздух. Еще. Еще. Запахов не было. Вышла из арки. Может, на проспекте лучше тяга.
Потянула носом в одну сторону. В другую. Кто-то на нее покосился. Кто-то хмыкнул. Кто-то нахмурился: выскочила в одном платье – непорядок, не лето ведь. Тане было не до них.
Нос, тупой, грубый и жалкий человеческий нос лишь беспомощно сипел и хлюпал.
Им нельзя было найти ни еду, ни ночлег.
И еще до смерти хотелось в туалет.
Таня приоткрыла когда-то нарядную, теперь скрипучую и щербатую дверь.
– Прости, пожалуйста, – шепнула в темноту парадной. – Тебе и так досталось, а тут еще я. Но мне совсем никак. Лопаюсь.
Он поймет. Теперь, когда мы столько вынесли вместе.
Оглядываться было стыдно. Выйдя, Таня быстро пошла по проспекту и вскоре ее уже не видно было среди пешеходов.
«Такое ощущение, – саркастически подумала Таня, – что моча собирается в голове, а не в мочевом пузыре». Мысли прояснились.
Пальто она украла быстро.
«Все-таки не зря я была кошкой». Город успел рассказать ей все о дымоходах, пазухах, трубах, форточках, пожарных люках, лазах. Таня удовлетворенно закатала слишком длинные рукава, подняла воротник – с таким и шапка не нужна. Зашагала веселее.
Выглянуло солнце. Снег уже подтаял.
На ходу думалось превосходно. Она уже и забыла, как это! «Хорошо снова идти двумя ногами», – глядела Таня по сторонам. Мысли выстраивались в ритм шагов.
Что случилось – как раз было более или менее понятно. Тане случалось об этом читать. Она сделала то, что в русских сказках туманно называлось «перекинулась». Хлопнулся о землю, перекинулся – и полетел ясным соколом. «Побежала блохастой кошкой», – переиначила Таня.
