И Змей не торопится выручать. Откупился, зная, что после такого побоища, да с таким трофеем орденцы уйдут.
— Я сам отвезу его в лагерь, — распорядился Разэнтьер. — Займитесь мертвыми.
Бешеного Волка споро погрузили на быка поспокойнее, привязав как куль с мукой, прицепили поводья к луке седла капитанского жеребца — и бравый победитель поспешил отбыть с места сражения.
* * *
Очнулся он от пинка по ребрам. Так пинают падаль, чтобы проверить, жива она или нет. Волк скрипнул зубами, но не издал ни звука. Еще не хватало! Да и сил не было застонать. Почти сразу навалились холод и боль во всем теле. Только благодаря им и можно было понять, что оно у него все-таки еще есть. Сердце билось гулко и натужно, судороги скручивали каждый мускул, перебивая грызущую боль от ран. Треклятый ошейник впивался в горло и держал куда надежнее ремней. Они вставляют в эти железки черный лунник, а для ифенху нет хуже камня. Темный дар, что в любом случае заставил бы его выживать, съежился, забился в самую глубину существа, и Ваэрден не мог даже приподнять голову, чтобы острый камешек не так больно врезался в щеку. Хотелось сжаться в комок и забраться куда-нибудь в тепло. Знобило, и все сильнее, до одурения, хотелось пить. Почти перед самым носом полз по своим делам жук. Где-то неподалеку разбрасывал слабые блики костер. Пахло дымом, верховыми быками, людьми, едой. И собственной кровью, пропитавшей одежду.
Окованный металлом сапог прошелся по ребрам еще раз. Больно так, будто его бросили в мельничные жернова.
— Давай, собачка, скажи «гав», — хохотнул небритый плотный рыцарь, от которого ощутимо несло потом и злорадством. — Хватит валяться!
— Отбегалась собачка, пора на цепь сажать, — подошел второй и пнул со своей стороны. Наверное, надеялся выбить из жертвы крик. Не дождется.
— Зачем на цепь, сразу пришибить! — отозвался от костра кто-то третий. Злорадство висело в воздухе столь ощутимо, что било по сознанию ифенху не хуже плетей.
Ваэрден все-таки сумел чуть повернуть голову и прошипел, едва не теряя сознание от боли в горле:
— А не пошли бы вы… все… к алден под хвост!
Если сейчас ему на голову обрушится котелок кипящей воды — плевать. Эти твари смеют гордо именоваться людьми. Что ж — он волк. И унижаться перед ними не станет.
— Не понял, — ухмыльнулся первый. — Шелудивый пес все-таки что-то гавкнул, или нет?
— Вроде гавкнул, да не больно почтительно. Надо, собачка, не посылать, — последовал еще один пинок, — а вежливо спрашивать, что угодно хозяину.
