— Тогда тем более, святилище может стать нам защитой. Готовьтесь, завтра Салегри наверняка решит разнести нас в клочья. Часовых с надвратной башни снять. Этой ночью к нам могут прийти гости. А с тхаргами я… договорюсь.
Его не поняли. Воладар отчетливо видел, как они скрывают недоумение за серьезными сосредоточенными масками. Зачем собирал совет, если все уже решил сам? Решить-то решил, да надеялся услышать, что скажут соратники. Вдруг у кого-то родились куда более удачные идеи? Нет, они всего лишь возражали, но не предложили ничего взамен…
Не стоило даже сомневаться в том, что Змей и вовсе себе на уме, уж слишком невозмутимой выглядела его зеленая морда. Дворянское чутье вовсю вопило Разэнтьеру, что помощи от Старейшины ждать не стоит, и более того — старый ифенху может в любой момент решить, что ему и вовсе выгодно подставить бунтовщиков под удар Ордена. Это восстание насквозь пропахло интригами, и риану жалел только об одном — что у него недостаточно опыта интриговать в ответ.
А Волк и подавно ничего такого не умеет. И будет драться до тех пор, пока его на поле боя по частям не закопают.
Расходились молча. У Разэнтьера от этого молчания мурашки по спине бежали: стая отделила вожака от себя непониманием, и теперь просто будет следовать его приказам, не утруждаясь несогласием и не давая советов. Выйдя в морозную ночь, бывший капитан долго бродил по затихшей крепости. Обе луны изливали холодный свет на побелевшие от инея стены, на припорошенные снегом постройки, на кучи хлама, сваленные то здесь, то там. Кое-где голубоватое сияние было разбавлено рыжими сполохами факельных огней, дым ткал причудливые призрачные фигуры в кристалльно-ясном воздухе. И чем дольше Разэнтьер разглядывал никудышную обреченную крепостицу, тем больше понимал: Бешеный Волк не вытянет все это в одиночку. Невозможно удержать на плечах восстание, когда рядом есть только исполнители, но не друзья.
Разэнтьер ругнулся и решительно зашагал назад к дому Ваэрдена. Его трясло, он не представлял, как сумеет выговорить пришедшие на ум слова, но иначе поступать было нельзя. Казалось, будто его подхватило мощное течение, плыть наперекор которому — опасно вдвойне. Чтобы храбрость его окончательно не покинула, Воладар вошел во флигель без стука.
Он ожидал, что помешает уединению влюбленной парочки, но ошибся. Госпожа тон Манвин спала, свернувшись клубочком на лежанке в углу, а Ваэрден сидел возле печки, похожий на взъерошенного не то пса, не то грифа — он сутулился, и выпущенные крылья отбрасывали на стену жутковатую горбатую тень. Ненужную больше лампу он потушил, только багровые отсветы пламени смутно обрисовывали угловатую фигуру.
