— И без глупостей, Констанция, окей? — сказал он ей в спину. — Я знаю, что ты рассудительная девушка, но предупреждаю на всякий.
— Девушка? Мне уже почти пятьдесят.
— А выглядишь так, словно и не старела, — усмехнулся он. — Хорошо сохранилась.
Она ничего не ответила. Не было ни сил, ни желания. Эти все вопросы вымотали её морально. Отвечая на каждый из них, её внутреннее «Я» кричало о том, что она не должна этого делать. Каждый вопрос давил её морально, заставляя переступать через себя. И под конец она была уставшей, словно разгружала мешки с песком.
За дверьми её встретила всё та же стража, на которую Констанция не обратила никакого внимания; лишь позволила сопроводить себя до комнаты, где их ждала большая широкая кровать.
Едва дверь за ними закрылась, Констанция просто рухнула на кровать, не раздеваясь.
— Мам, ты как? — тихо спросила Фемия, садясь рядом.
— Чувствую себя предательницей. Кем в принципе и являюсь в данный момент, — ответила она, едва не расплакавшись.
— Но это не твоя вина. У тебя не было выхода, — попыталась утешить мать Фемия, прекрасно понимая, что та чувствует.
— Не совсем верно, доча, не совсем верно, — пробормотала она. — Проблема в том, что как раз-таки выход был. Был, но мне сил не хватило его выбрать.
Фемии не надо было объяснять, о каком выходе говорила её мать. Она была не настолько глупа, чтоб не понять подобного.
— Но это не слабость, ма, — сказала она, ложась рядом и обнимая Констанцию. — Наоборот, ты нашла силы выбрать… выбрать тех, кто дорог тебе.
— Боюсь, что в этом мире подобное не работает, — ответила та тихо, в ответ прижимая дочь к себе под бочок, словно пряча от чего-то. — Здесь отсутствие силы пожертвовать всем, что у тебя есть, является слабостью, как бы это не было мне противно. И в этом Патрик, к моему сожалению, действительно прав.
Стоило двери закрыться, как я испустил громкий продолжительный выдох, который длился минуты две. Стравливаю давление внутри себя по всем фронтам.
А всё из-за того, что встреча, которая должна была проходить по принципу «Я бог-король молчать салаги», прошла несколько иначе, больше основываясь на принципе «боже, хоть бы прилюдно не обосраться и не упасть в их глазах».
Не знаю, вышло ли у меня показать себя суперкрутым и опасным парнем без принципов в их глазах, но давление фемки было сродни катку, который раз за разом проезжал по мне. Я еле удержался, чтоб не отпустить какую-нибудь шутейку или глупый комментарий, чтоб разрядить самого себя от такого напряжения. И ещё её дочь…
