Нгола недолго предавался трауру по столь безвременно ушедшим супруге и первенцу. Десять дней он дал шаманам, на то, чтобы провести положенные обряды, после чего, во главе своей армии двинулся вверх по Стиксу. Вместе с зембабавейцами с ним шли воины подвластных племен, черные амазонки и наемники. Среди них особо выделялись вендийцы из Тшолы — они шли на слонах по берегу, когда все остальные сидели в лодках. Сам Нгола тоже восседал на слоне, в устроенной на нем беседке, по вендийскому образцу. Своенравные слоны из Черных земель, были выше и больше вендийских слонов, с которыми привыкли управляться погонщики. А еще они отличались неуживчивым нравом, так что долгое время вендийцы никак не могли их обучить. И только шаманы племени макона, жившие в глубине джунглей и привыкшие обращаться с животными, помогли вендийцам приручить этих могучих зверей. Так что сейчас на холке каждого из слонов восседало трое — шаман, погонщик и лучник.
Но особенно тешили тщеславие Нголы крылатые силуэты, неторопливо описывающие круги над его войском. Драконы, исполинские твари с восточных гор, коих в незапамятные времена приручили предки зембабвейцев. Они тоже были взяты в великий поход по покорению Стигии — Нгола решил не пренебрегать ничем.
В Кассали к армии Нголы присоединились пунтабе, на границе Пунта и Кешана, его нагнало объединенное войско кешанцев, дарфарцев и кушитов под командованием царя Тахарки. Наконец у Терахты в Черную Армию влились гханаты и союзные зуагиры. Также из крепости были взяты все осадные орудия, которые поднимали на плотах и связанных галерах по Стиксу.
Черный владыка красовался позолоченным доспехом и высоким шлемом, с серебряными нащечниками. Сердце его наполнялось гордостью при виде несокрушимой мощи подвластной каждому его слову. Окрестные города и крепости без боя покорялись Нголе и было похоже, что такое продолжится и до самого Луксура. Казалось, только безумец мог осмелиться бросить вызов огромной силище.
И такой безумец нашелся.
Сигерих вывел свое войско против Нголы, когда тому оставался день пути до стигийской столицы. Перед этим ванир приказал открыть шлюзы искусственных озер и воды Стикса залили все подходы к Луксуру, за исключением небольшого плато, не более нескольких миль в поперечнике. Вход на него отмечали два исполинских монолита, по слухам построенных еще во времена Царей — Титанов. Справа, возвышался сфинкс, похожий на подобные изваяния, которыми была полна Стигия — могучее кошачье тело, лапы с огромными когтями, прекрасное женское лицо, обрамленное головным убором стигийских цариц. Но лапы и туловище покрывала змеиная чешуя, змеиным был и длинный хвост чудовища, а в распахнутой пасти меж огромных клыков виднелся раздвоенный язык. Слегка раскосые глаза надменно взирали на черное войско, словно грозное предупреждение, всем кто осмелится вторгнуться в Луксур. Слева, омываемый водами из разлившихся водохранилищ, возвышался безобразный идол, напоминающий исполинскую жабу. Безобразная пасть кривилась в ухмылке, выпученные глаза внимательно разглядывали пришедших. Завершали облик изваяния перепончатые крылья, сложенные на спине.
