Вот сюда-то и направился Баламут за медведем.
День выдался жаркий, душный. Надоедливая мошкара лезла в рот, глаза и нос. Лес как бы замер. Не шелохнулись листья, не кричали птицы.
«Дождь будет», — подумал Афоня, бесшумно, по-охотничьи, продвигаясь заросшей дорожкой к Пронину озеру.
Охотник обошел озерко. Оно было небольшое, метров тридцать в поперечнике. У берега виднелось множество следов разных птиц и зверей. В одном месте была чистинка, на которой отпечатались крупные медвежьи лапы. След — как от босой человеческой ноги, только много крупнее, шире и перед каждым пальцем дырка от когтя.
«Здесь надо сидеть. Сюда ходит», — решил Афоня. Он осмотрелся. Совсем рядом росла старая береза. Сходил, нарубил жердей и пихтовых веток. Метрах в четырех от земли устроил на березе полати-лабаз. Когда все было готово, поднял на полати ружье, топор, мешок и уселся ждать зверя.
«Только бы пришел, уж я его уважу!» — подбадривал себя охотник, расправляя усы. Сидеть было не скучно. Он не курил, а хлеб и квас в бурачке — под руками.
Скоро прибежали к озерку две лисицы. Полакали воды, почесались да опять — в лес. Прилетел табунок рябчиков да глухарь. Всем водичка-то нужна после жаркого дня! Глухарь не только напился, а еще и гладких камешков на берегу поклевал.
Стало смеркаться. В сторонке треснул сучок, второй… «Медведь?» — вздрогнул Баламут, сжимая берданку в руках. Но на чистинку вышел старый лось. Он шумно напился, бросился в воду, переплыл озерко. Выкупавшись, рогатый бык легко выскочил на берег, отряхнулся и ушел своей дорогой.
«Вот мяса-то! Пудов двадцать будет. Нам бы с Пашей на всю зиму хватило. А куда его в такую теплынь? Все одно пропадет», — подумал охотник. Потом он вспомнил, что лосей стрелять нельзя, что толстопузый урядник Степан Петрович долго терзал и обирал мужиков за них. Вспомнил и успокоился. Никчемные мысли!
Пришла ночь… Воздух посвежел, наполнился лесным ароматом. В небе зажглись далекие ласковые звездочки. Взошла луна, как масляный блин, залила дремлющий лес голубовато-мглистым светом. Над озерком повис реденький туман.
Вот кто-то заплескался в воде. Уж не русалки ли? Взглянул Афоня, а там словно человек раздетый стоит и руку к нему протягивает. «Проня?» Холодок пробежал по спине у Баламута. Охотник присмотрелся, вспомнил, что у берега-то березовый пень стоит, его и освещает луна.
— Тьфу ты, нечисть болотная, — отплюнулся он.
— Сплю! Сплю!.. — жалобно затянула в лесу сова-сплюшка. А в ответ ей, как человек, захохотала другая, потом далеко, далеко тревожно ухнул филин.
