В среду его хозяин купил много рыбы; сказанный сеньор [де Монтень]осведомился почему. Тот ему ответил, что бо́льшая часть города Бадена ест рыбу в среду из-за религии; это подтвердило ему то, что он уже слышал: люди, что придерживаются католической религии, более привержены к ней и набожны из-за одного обстоятельства – наличия противоположного мнения. И вот как он рассуждал: когда смута и смешение случаются в одинаковых городах, распространяются в одном полисе, это высвобождает людские пристрастия. Такая смесь дотекает и до отдельных людей, как это случилось в Аугсбурге и имперских городах. Но когда в каком-нибудь городе устанавливается единое устройство (а ведь каждый город в Швейцарии устанавливает свои собственные отдельные законы, свое особое управление, и они в деле своего устроения никак не зависят друг от друга, будучи соединены и связаны только в некоторых общих условиях), города, которые представляют собой отдельное поселение, отдельное гражданское тело со всеми его членами, имеют чем себя укрепить и поддержать; и они, конечно, укрепляются, еще крепче сплачиваясь и сближаясь из-за угрозы заражения от соседей.
Мы сразу привыкли к жару их печек, и никто из наших на это не жаловался. Потому что, если притерпеться к некоторому запаху в воздухе, который настигает вас при входе, в остальном это тепло мягкое и ровное. Г-н де Монтень, который ложился у самой печки, очень ее нахваливал, всю ночь ощущая приятное и умеренное тепло. По крайней мере, мы не обжигали себе ни лицо, ни обувь и забыли о французском дыме[130]. И если мы, вселяясь в гостиницы, надеваем теплые и подбитые мехом халаты, они тут, наоборот, остаются в одних камзолах и держатся возле печи с непокрытой головой, а одеваются потеплее, только чтобы выйти наружу.
В четверг он пил то же самое; вода подействовала и спереди и сзади и вывела песок в небольшом количестве; а главное – он решил, что эти воды более действенны, нежели другие, которые он пробовал, либо из-за силы самой воды, либо же из-за расположенности собственного тела, и хотя он пил ее меньше, чем любую другую, но не возвращал такой же чистой. В этот четверг он говорил с одним пастором из Цюриха, здешним уроженцем, который, приехав сюда, сказал, что у них [в Цюрихе] первоначальной религией было цвинглианство, но, как сказал ему этот пастор, потом они приблизились к кальвинизму, который помягче. А будучи спрошен о предопределении, он ему ответствовал, что у них там нечто среднее между Женевой и Аугустой
