Я сунул руку во внутренний карман своего спортивного пальто и достал телефон Мистера Харригана. В последний раз, когда я был со стариком — живым я имею в виду, а не покосившемся в своём кресле и не выглядевшим, как кукла в дорогой коробке, — он сказал, что рад тому, что я настоял и убедил его оставить телефон. Он сказал — телефон был неплохим компаньоном в бессонные ночи. Айфон был защищён паролем — как я уже говорил, Мистер Харриган очень быстро обучался тому, что его действительно интересовало, — но я знал его: pirate1. Я разблокировал его в своей комнате ночью перед похоронами и зашёл в «Заметки». Я хотел оставить Мистеру Харригану сообщение.
Я думал написать: «Я люблю вас», но это было бы неправдой. Мне он, конечно, нравился, но в тоже время я не так уж сильно ему доверял. К тому же я думаю, он не испытывал столь сильных чувств и по отношению ко мне. Мне кажется Мистер Харриган вообще никогда никого не любил, кроме своей матери, которая вырастила его, когда отец их покинул (я провёл маленькое расследование). В конце концов я написал: «Работать на вас было для меня честью. Спасибо вам за открытки и за лотерейные билеты. Я буду по вам скучать».
Я приподнял отворот его костюма, стараясь не касаться бездыханной поверхности его груди под белой свежей рубашкой… но костяшки моих пальцев на мгновение проехали по ней и то, что я почувствовал, я помню и по сей день. Его грудь была твёрдой, как дерево. Я вложил телефон в его внутренний карман и отступил на шаг. Как раз вовремя. Преподобный Муни вышел из боковой двери, поправляя свой галстук.
— Прощаешься, Крейг?
— Да.
— Хорошо. Это правильно. — Он обхватил рукой мои плечи и повёл прочь от гроба. — У вас были такие отношения с ним, такая близость, которой, я уверен, многие люди позавидовали бы. Почему бы тебе не выйти на улицу и не присоединиться к своему отцу? И, если сделаешь мне одолжение, скажи мистеру Рафферти и остальным носильщикам, что мы будем готовы принять их через несколько минут.
Ещё один человек появился из дверей, ведущих в ризницу, его руки были сжаты перед грудью. Вам было достаточно глянуть на его чёрный костюм и белую гвоздику, чтобы понять, что перед вами работник похоронного бюро. Полагаю, это в его обязанности входило закрывать крышку гроба и удостовериться, что она плотно зафиксировалась. Ужас смерти накрыл меня при виде этого человека и я был рад покинуть это место, и выйти наружу, к свету. Я не сказал отцу, что хочу его обнять, но он, должно быть, сам всё понял, потому что прижал меня к себе.
