Он поднял свой, чтобы продемонстрировать мне символ надкусанного яблока на корпусе.
— Раздражает ли спам? Да. Превращается ли он в стремительного таракана американской торговли, который размножается с дикой скоростью и разбегается во все стороны? Безусловно. Потому что спам работает, Крейг. Он тянет плуг. И в будущем, не таком уж и далёком, он сможет влиять на исход голосований и выборов. Будь я помоложе, взял бы этот денежный поток за яйца… — Он сжал одну руку. Из-за своего артрита Мистер Харриган не смог сжать кулак плотно, но мысль я уловил. — …и выдавил бы из него всё до капли.
В его глазах появилось знакомое мне выражение, и я был рад, что не числюсь в чёрных списках Мистера Харригана.
— Вы проживёте ещё долгие годы, — сказал я, плавая в блаженном неведении того, что это была наша последняя беседа.
— Может, да, может, нет, но я хочу сказать, как сильно я благодарен тебе, что ты уговорил меня оставить эту штуку. Благодаря ему, мне есть о чём подумать. И когда я не могу уснуть ночью, этот телефон становится неплохим компаньоном.
— Я рад, — сказал я, и это было правдой. — Надо бежать. Увидимся завтра, Мистер Харриган.
Я-то его увидел, а вот он меня уже нет.
* * *
Я прошёл в дом через прихожую, как всегда, и позвал:
— Привет, Мистер Харриган. Я пришёл.
Ответа не было. Я решил, что он, вероятно, в ванной комнате. Я очень надеялся, что он не упал там, потому что сегодня у миссис Гроган был выходной. Я прошёл в гостиную и увидел его, сидящего в своём кресле — кислородный баллон рядом, айфон и «МакТиг» на столике подле него, — и расслабился. Вот только его подбородок опустился на грудь, а сам Мистер Харриган немного перекосился в сторону. Было похоже, что он крепко спит. Если так, то это впервые на моей памяти, чтобы старик спал в такое время. Обычно он дремал часик после ланча, а к тому времени, как приходил я, он был бодр и ясноглаз.
Я приблизился на шаг и увидел, что его глаза закрыты не полностью. Я мог разглядеть частичку его радужной оболочки, но синева больше не была острой и пронизывающей. Она была затуманенной, тусклой. Мне стало страшно.
— Мистер Харриган?
Ничего. Скрюченные руки небрежно лежали на коленях. Одна из его тростей всё ещё была прислонена к стене, но вторая лежала на полу, как если бы он пытался до неё дотянуться, но только опрокинул. Я осознавал, что слышу устойчивое шипение в кислородной маске, но не слабый скрежет его дыхания, звук, к которому я так привык, что вообще его не замечал.
