– А мать?
Про нее Стиву было говорить куда больнее.
– Работала медсестрой в туберкулезном отделении, – тихо ответил он. – Заразилась. Не спасли.
У Роджерса не было симптомов туберкулеза, по крайней мере, не наблюдалось. Он с ранних лет стал сиротой. Поэтому привык полагаться только сам на себя.
Доктор продолжил изучать медицинскую карту. По мере ее чтения глаза врача округлялись все больше и больше, когда он читал про все выявленные недуги: астма, скарлатина, ревматизм, список продолжался. Казалось, что вся карта Роджерса была исписана красной ручкой. В конце концов он хмыкнул и отложил документ в сторону.
– Прости, сынок, – вздохнул доктор.
– Прошу, дайте мне шанс, – попросил Стив.
– Да ты по одной астме уже не проходишь, а тут еще целый букет всяких хворей...
Он не сказал этого, но Роджерс прочитал в глазах врача приговор: «Глупый мальчишка. Война для сильных мужчин, а не для таких, как ты».
– Вы можете что-нибудь сделать? – все-таки спросил Стив с надеждой в голосе.
– Уже делаю, – усмехнулся доктор. – Спасаю тебе жизнь.
Он достал большую черную печать и поставил в карту жирный штамп: «К службе не годен».
Роджерс снова провалил медкомиссию...
* * *
Вернувшись обратно в Бруклин, расстроенный Стив, от нечего делать, пошел в кинотеатр. На экране показывали военную хронику, снимки разрушенных городов и солдат, вытаскивающих раненых людей из огня. На другом кадре отряды врага маршировали в сторону беззащитного поселения, уничтожая все на своем пути.
– Война продолжает терзать Европу, – вещал голос диктора. – Но помощь уже в пути. Каждый из этих крепких молодых парней готов послужить своей стране. Даже малыш Тимми вносит свой вклад. Собирает металлолом. Молодец, Тимми.
Роджерс услышал, что в соседнем ряду кто-то заплакал. Очень многие люди потеряли на фронте своих родных и близких. Но Стив знал, что по нему скучать будет некому: родители давно умерли, а лучший друг, Баки, уже вступил в ряды добровольцев и завтра уезжает в Европу. В самую гущу боевых действий. Он уедет, а Стив остается тут. Один. Бесполезный.
Вдруг чей-то грубый голос прервал мысли Стива:
– Да плевать! Давай уже кино крути.
Стив прищурился. Какой нормальный парень скажет что-то подобное в такое время? Он повернулся на своем месте и попытался увидеть того, кто говорил, но экран на мгновение потемнел, и было трудно разглядеть кого-либо в темноте.
– Ты бы сам проявил уважение, – тихо пробубнил Роджерс, надеясь, что человек с негативным отношением услышит его.
