Мягкая просьба босса остановила протянутую к фляге руку пилота. И хотя исключительно вежливый Смит не улыбнулся точно таким же образом Дэвису Корту, тот, на всякий случай, тоже вынужден был отказаться.
Предусмотрительность Хиггинса затолкала в гидроплан и надувные матрацы: вот почему проведенная в палатках с противомоскитным пологом ночь оказалась для людей, которых согрели обильный ужин и спальники, вполне комфортной. Несмотря на вой слетевшихся к биваку, кажется, со всей округи, комаров, спасатели только похрапывали.
А вот утро оказалось нерадостным: с ветром, с мелким, сечкой, дождем. Впоследствии, когда Неторопливый Бесси и Хиггинс в помещении окружного ФБР в Лэдд-Филде остались один на один для разбора полетов, майор на все сто процентов согласился со своим подчиненным, решившим пересидеть непогоду. Логика Смита, человека здравомыслящего (и с этой логикой Хиггинс полностью солидаризовался), заключалась в следующем: если Советы все-таки и сумели организовать поиски своего пропавшего штурмана, искать его именно в тот день, когда туманы и морось загнали в норы даже таких непосед, как лисы, со всех точек зрения было совершенно бессмысленно.
Американцы не знали, с кем имеют дело: в то злополучное утро Крушицкий, беспрестанно кашляя, посылая проклятия дождю, Аляске, Америке и, разумеется, Гитлеру, держался совершенно иного мнения. Осатаневший майор знал одно — во что бы то ни стало нужно добраться до парашютной сумки: долететь до нее, добрести, доползти, землю жрать — но добраться, а там пусть весь мир летит к чертовой матери. И плевать было майору на туман, на дождь, на горы, на разваливающуюся «этажерку», на собственную жизнь, а уж тем более на жизни неказистого капитана и этой взбалмошной дуры.
— Пять минут на сборы, — прохрипел особист.
Не подозревающий об истинной подоплеке приказа Вася подчинился. Что еще оставалось делать коммунисту Чиваркину, когда во взоре другого коммуниста бушевало безумие? Кроме того, не вылезал у летчика из головы бесшабашный Алёшка Демьянов: так больно было о нем думать, что стискивал Вася зубы, и не помогал здесь подленький шепоток, что, может быть, действительно Алёшка выпрыгнул сам. Нахождение ботинка в кабине стрелка вопияло о том, что Васина вина несомненна.
Все мыслимые и немыслимые летные правила запрещали подниматься в условиях нулевой видимости, да еще с донельзя забрызганным ветровым стеклом — тем не менее чум был разобран; мокрый брезент свернут (кое-как Чиваркин запихал его в кабину), были брошены туда же вещмешки, котелок и топор. Шлепала по воде, таская пожитки, озлобленная Богдановна. Шлепал за нею Вася. Шлепал по плавням дождь. Бледный майор надрывался кашлем позади техника и пилота.
