— Ларри, расскажите, как отреагировал экипаж на проект «Эхо»? — Джек Хоггарт.
— Я должен был рассказать о тайном грузе отсека G, всем оставшемся членам экипажа. Я смотрел в эти тревожные лица четверым людям которым предстояло услышать, то чего нельзя было представить. За полгода полета в замкнутом пространстве, мы стали как одна семья, я примерно представлял себе какая будет реакция у каждого из них. У меня самого тряслись руки от нервного напряжения. Лучше было бы что бы об этом сообщил командир корабля, Джон, у него был самый большой авторитет на корабле, но я был больше подготовлен к подобного рода новостям, и земля об этом хорошо знала. Эксперименты, которые мы проводили в армии, зачастую были за пределами понимания обычных людей, морали и логики. Испытания новых видов вооружения, всяческие программы по поиску внеземных цивилизаций, генетические эксперименты по выращиванию совершенных солдат и прочее, следования мутаций человека, что делает любая армия мира.
Я офицер, чье имя было под грифом секретно, о моей службе в армии знает только разведка США, а для всего остального мира я пилот палубного истребителя авианосца тихоокеанского флота, вот поэтому у меня и было особое задание на корабле и второй позывной «Боб». Но даже я не мог поверить в услышанное, сказать об машине времени в отсеке G остальным было так же тяжело как сказать, что мы летим не на Марс, а на Сатурн. — На борту в грузовом отсеке G находится машина времени — после этих слов я почувствовал, как настроение экипажа сменилось с ожидания на страх. Все члены экипажа были подготовленные люди, и страх этот был не от самой новости про нечто необычное на борту, а от того что это было настолько неожиданно, что об этом никто не мог даже себе представить, ведь под угрозу стала сама миссия и наши жизни. Но правду им пришлось из меня выбивать. После аварии, когда мы узнали о лишнем грузе, мы строили разные теории относительно содержимого, но о таком никто и подумать не мог.
Это не было бы таким потрясением если бы мы узнали об этом на земле, до старта, но в миллионах километрах от дома, в закрытом пространстве, в абсолютной безжизненной темноте, на подходе к самой планете, с чувством что нас используют, прозвучало как гром среди ясного неба. Генерал попросил меня что ни будь придумать и не сообщать до прибытия к орбите Марса правду и мне пришлось соврать, наверное, в глубине души я понимал, что мне не кто не поверит и я сказал всем что в отсеке G, сейсмомашина для измерения ядерных реакций после детонации Геры и Зевса, это очень важные данные которые нам необходимы для дальнейшего изучения планеты и следующих этапов по терраформинга. Произошло то, что должно было произойти, мне не поверили, соврав, наверное, я сделал только хуже, начала накалятся обстановка внутри экипажа, точнее в отношении меня. — Ларри Девис.
