Юдхиштхира спорил с Арджуной, чья очередь читать Веды. Суйодхана же старался не заснуть.
Снаружи земля окрашивалась красными лучами заходящего солнца. Далеко от дворца усталая смуглая женщина-нишадха и пятеро ее сыновей спали, утолив свой голод. Рядом с ними сидел еще один мальчик и грыз косточки от манго.
Экалавья не мог понять, почему царевич Каурав повел себя так. Затея, конечно, была безрассудной — проникнуть в царский лес у самых стен столицы, чтобы украсть там манго. Но голод одолевает любой страх. Он был готов к наказанию, к порке плетьми, если его поймают стражники, но не ожидал странного поведения одетого в богатые шелковые одежды молодого царевича. Был ли в этом какой-либо подвох? Да ни один знатный юноша так не поступит! Лев не станет жевать траву. Экалавья даже спросил тетю, не могут ли манго быть отравленными. Ему было страшно держать в руках плоды, так легко отданные ему царевичем, но его изголодавшиеся двоюродные братья вырвали плоды у него из рук. В борьбе за сочные плоды манго он позабыл о своих опасениях. Вмешалась тетя и выбрала своим детям самые лучшие фрукты, Экалавье пришлось довольствоваться лишь одним, не самым зрелым, манго. Такое случалось и прежде при разделе еды, но все еще причиняло ему боль. Впрочем, плакать из-за этого Экалавья не собирался. Ему десять лет, он почти мужчина! Мужчины же не льют слезы по таким пустякам.
Сколько Экалавья себя помнил, он скитался по всей Бхарате вместе с тетей и ее пятью детьми. Такие люди встречаются повсюду и ни у кого не вызывают удивления. Мать свою Экалавья не помнил, про отца знал только из неправдоподобных рассказов тетки. Она говорила, что мать умерла при родах, а поглощенный горем отец неведомо куда исчез. Тетя иногда намекала, что отец был то ли сыном царя, правящего где-то на востоке, то ли самим царем, и он мог бы спасти их от нищеты. Хотя, чаще всего она проклинала его за то, что он бросил своего сына, а Экалавью при каждом удобном случае называла круглым сиротой.
У нишадца мелькали смутные детские воспоминания о человеке, носившем его на плечах. Кажется, это был его дядя, брат отца. Он остался лежать где-то в джунглях центральной Бхараты. Селяне поймали его на краже яиц и забили до смерти.
Всякий раз, когда они голодали, а случалось это часто, тетя причитала, вспоминая своего мужа, и звала его по имени. Ее послушать, так будь он жив, дети ее жили бы не хуже царей. Экалавья прекрасно понимал, насколько это не соответствует истине.
