Идали покачал головой.
И повернулся к младшему брату.
– Вот что, дорогой, – заговорил он вдруг довольно сурово. – Я вроде бы уже предупреждал… но если нет, то делаю это сейчас. Когда я звал тебя с собой, на присутствие стажера и еще какой-то девицы в кошачьем образе я отнюдь не рассчитывал. Да, конечно, расколдовать ее нужно, но за ее дальнейшую участь ответственности я не несу. Как и за твоего парня. Я не смогу включить в условия, на которых собираюсь подписать новый договор, еще чью-то безопасность, кроме Клементининой и твоей. Феррус на это просто не согласится, и торг в данном случае, как ты понимаешь, будет неуместен, поскольку безопасность моей жены для меня важнее всего. Вы-то с ней уйдете отсюда, но остальным придется выбираться самостоятельно. Как сумеют. И если ты вдруг прихватил с собой эту парочку в надежде, что они помогут тебе заодно выцарапать у него универсус…
– Погоди-ка! – перебил Кароль. – Мои надежды – мое личное дело, за них ты точно не отвечаешь. Но почему ты так уверен, что Феррус согласится отпустить вместе с Клементиной меня?…
* * *
Темнота была такая, что живым людям и собственной руки, поднесенной к носу, было не видать, не то что парка, окружавшего особняк.
Лишь метрах в десяти от крыльца, возле фонтана, маячил Димыч – тусклое, едва заметное синеватое мерцание в виде расплывчатого ромба, сильно вытянутого по вертикали.
Так духи выглядели для живых после процедуры уплотнения, и Дуду, предупредив всех через Пиви, чтобы не пугались, напрягся и засветился в воздухе рядом с ними, приняв точно такой же вид. После чего медленно поплыл вниз с крыльца, обозначая этим всего лишь направление движения, поскольку высветить своим призрачным мерцанием ступени он был не в силах.
К счастью, у запасливого среднего Хиббита имелся при себе фонарь, которым он и воспользовался, и с лестницы они спустились благополучно. Но там, увы, выяснилось, что фонарь этот напрочь затмевает слабое свечение духов, даже если направлять луч исключительно под ноги, и пришлось его выключить. Дальше передвигались в полном мраке, медленно, то и дело спотыкаясь и хватаясь друг за дружку, ориентируясь только на два плывущих впереди синеватых ромба.
Тьма была настолько… тьмой, что казалась сверхъестественной. И тишина тоже. Не слышно было ни единого звука, кроме шороха их шагов, да и тот как-то слишком быстро затухал, словно его глушило что-то в окружающем пространстве. Создавая странное впечатление, будто и нету вокруг никакого пространства, а идут они на самом деле внутри маленького тесного чуланчика, передвигающегося неким удивительным образом вместе с ними, за пределы стен которого звук попросту не может вырваться. Все это, вместе взятое, ложилось тяжким гнетом на душу, и чудилось, будто воздух тоже сгущается, под стать темноте и тишине, и с каждым шагом становится все труднее дышать…
