Она отстранилась от подруг. Сообщила им:
– Дуду зачем-то зовет, – и отправилась в кухню.
Он поплыл за ней, торопливо уплотняясь на ходу, и явился там уже видимым.
– Я все понял, – начал с места в карьер, желая поскорее с этим покончить. – И мешать вам не буду!
– Ты о чем?
Пиви сделала вид, что удивилась, но щеки выдали ее, снова полыхнув румянцем.
– О ком! – сердито поправил он. – О тебе и этом типе… Юргенсе! В общем, так. Я ухожу и больше не появлюсь. Никогда. Подслушивать и подсматривать не буду. Живи как хочешь! Думаю, если у Клементины вдруг получится чары снять, то я об этом в любом случае узнаю – где бы ни был. Поэтому совсем не обязательно торчать с тобой рядом. Места в мире достаточно, и… Все, пошел я! Пока!
– Дуду!
Она попыталась взять его за руку, но не получилось, не настолько он уплотнился. И в глазах ее все-таки заблестели слезы.
– Спасибо, – шмыгнула она носом. – Ты… я… ох, не знаю даже, что и сказать. Прости меня за все гадости, которые я тебе говорила. Не думала, что ты такой…
Дуду уставился в потолок.
– Пошел я, – повторил.
– Подожди, я должна сказать… что поняла многое, и что… очень тебя люблю, правда…
Он фыркнул:
– Хватит, договоришься сейчас! Останусь и не дам тебе никакой жизни! Все!
Дуду решительно распустил энергетический цветок, стал невидимым. И вылетел не оглядываясь в окно.
Через минуту его нагнал Димыч, с еще одним неприкаянным – из тех, кто принимал участие в этом деле.
– Ну что, – спросил, – хана универсусу?…
Дуду кивнул на лету.
– Так мы и поняли, – вздохнул Димыч. – Чтоб кошки чары снимали – да где ж такое видано?… Вот и разбежались все, не стали даже ждать, когда выйдешь.
Он помолчал сочувственно. Потом спросил:
– И что теперь?
– Да ничего, – сказал Дуду. – Боюсь, мне и волшебная дева не поможет.
Внутри у него по-прежнему что-то плавилось, и даже еще больнее, чем раньше. Перед глазами все расплывалось, словно в них, как и у Пиви, стояли слезы, и заснеженные улицы внизу застил разноцветный светящийся туман.
Расцвечивали его огни уже включившейся праздничной иллюминации. И в домах вокруг загоралось все больше окон – коротенький декабрьский день умирал.
– Держись, парень, не кисни, – нахмурился Димыч. – Не поможет – значит, не в чарах дело. Я это и раньше подозревал. Мы все тут не без вины торчим, а ты что – исключение, что ли?
– Да нет, думаю, – сказал Дуду.
– Ты того… лучше не думай пока. Ни о чем, – встрял в разговор второй неприкаянный, молоденький смешной мальчишечка, белобрысый и лопоухий, о котором Дуду ничего не знал, кроме имени – Петрик. – Давай куда-нибудь слетаем вместе, развеемся!
