– И речи быть не может!
– Наверно, ты еще не готов. Поговорим об этом позже.
– Ни сейчас, ни позже, никогда.
– Ладно, я подожду. Я никуда не спешу. Ты будешь первым мужчиной в моей жизни. И единственным. И однажды мы испытаем нечто огромное и сильное. Неповторимое. И мы будем любить друг друга. Вот увидишь, у нас будет великая любовь.
* * *
Или это фильм так подействовал на Алекса и придал ему смелости решиться, или ему стало нестерпимо жить, скрывая свои чувства за завесой дружбы? Наверняка ему было непросто открыть душу и признаться в своей склонности. Я завидовал его решительности и мужеству, я, в ком и того и другого было так мало. Он не рассердился на меня за отказ, и в наших отношениях ничего не изменилось. За исключением одного примечательного случая, о котором я, может быть, расскажу позже, на протяжении нескольких лет не было ни одного намека на его чувства. Иногда, ощущая чуть ли не его безразличие, я спрашивал себя, остались ли в силе его намерения, не изменился ли он, не завел ли другой роман, но у меня никогда не возникало желания задавать подобные вопросы. Когда мы ездили на каникулы в Нормандию, я всячески избегал совместного переодевания в кабинке на пляже. Однако были признаки, которые могли бы меня насторожить: он постоянно был рядом, делал мне кучу подарков; однажды я сказал, просто так, в воздух: «Знаешь, я тут слышал суперскую песню Даниэля Гишара, не встречал? Надо будет купить ноты». На следующий день он преподнес мне всего Даниэля Гишара. Та же история с Хулио Иглесиасом, Далидой и Джо Дассеном. Меня смущали его подарки, особенно потому, что я не мог ответить тем же, но как отказаться? Он подарил мне кучу комиксов, красивый синий кашемировый свитер, шарф, ремень из крокодиловой кожи и пару перчаток. Когда я искал, где бы хоть немного подработать, потому что из Стеллы денег было не вытянуть, Алекс оказал мне огромную услугу, уговорив отца взять меня к себе. Он приходил в ресторан всякий раз, когда у него выдавалось время, садился в уголке или прислонялся к роялю и мог часами слушать, как я играю, так что Стелла в конце концов спросила, нет ли у него другого занятия, кроме как действовать на нервы официанткам. Он приходил к нам домой, рассказывал, как у него дела в лицее, как продвигаются дела у тех или у других, последние сплетни. По воскресеньям мы ходили в кино. Стелла звала нас «неразлучниками», а Лена приняла его, как второго сына в семье, общалась с ним запросто, шутила, и меня это удивляло. А потом случилась история с Хильдой.
