— Или третьего, если Костя успеет раньше — уточнил любящий определённость Новосибирск.
— Второго!
Наташина рука нежная и горячая, будто недавно держала кружку с чаем.
— Собрание повивальных бабок объявляю открытым — провозгласил Мотылёк: — Вопрос номер один: где нам найти ещё людей? С горящими глазами, готовых работать за совесть, а не за зарплату. С развитой интуицией. Обладающих достаточной подготовкой, чтобы суметь сформировать задачу для ЕУС. Где?
Неожиданно Наташа сказала: — Ребята, я, кажется, знаю ответ. Нам нужно идти в комсомол. В чернореченский «союз энтузиастов». Там за право принять участие в решении такой задачи чуть ли не драться будут. Нужно будет только их убедить. И там состоит много молодых специалистов, работающих в комплексе. Они умеют ставить задачи единой управляющей системе. Я сама — кандидат в «союз энтузиастов» на проверочном сроке. Я провожу.
— Это конечно не цеховые мастера — медленно проговорил Мотылёк: — Но думаю, что идея имеет право на существование. Решено! Завтра нанесём им визит.
— Только убедитесь, что в комсомольском штабе есть полноценный голографический проектор — посоветовал Новосибирск: — Без проектора я гораздо менее убедителен.
Наташа сказала: — Ты чудесное чудо. Самый настоящий искусственный интеллект.
— Смотри не перехвали его — предостерёг Мотылёк.
— Толи ещё будет, когда я вырасту! — пообещал Новосибирск.
— А что будет, когда ты вырастешь?
— Точно и сам не знаю. Я ведь первый такой — экспериментальный.
Поздняя ночь. Третий час утра. В окне, подобно россыпи драгоценных камней, горит и сияет ночной Чернореченск. Остатки привезённого Мотыльком маминого пирога по — братски разделены между ним и Наташей. Хорошо, что номер двухместный, Наташа легла в одной комнате, Мотылёк ушёл спать в другую. Пришлось потребовать у обслуживающих гостиницу автоматов второй комплект постельного белья.
«Товарищ девушка» давно уже уснула, переполнившись впечатлениями. Улёгшийся у неё в ногах в кошачьем облике Новосибирск дождался, пока ритм дыхания замедлится, а потом тихонько исчез. Зелёный огонёк на голографическом проекторе погас.
Мотылёк долго ворочался, планируя завтрашнюю речь в «союзе энтузиастов». Дважды вставал, включал свет и рассматривал в зеркале пострадавший глаз. Под действием мази отёк спал, но было непонятно: успеют ли видимые последствия исчезнуть без следа до завтра или нет. Наконец он уснул, хотя даже во сне ему снилось, как он завтра выступает перед чернореческими комсомольцами.
