— Рыжая такая, обнимала тебя… — подсказала Настена.
— Я не понял? Ты что, ревнуешь? Ты? Меня?
Настена чуть приподнялась на подушках.
— А три дня назад ты вернулся поздно. И разговаривал по телефону с какой-то Юлей…Наверное, с рыжей той, да?
Артему стало смешно.
— Подходящее место для выяснения отношений, что тут скажешь.
Настена пожала плечами.
— Я ничего не выясняю. Просто трудно принимать факт, что со мной что-то не так.
— А что с тобой не так? — Артем удивленно изогнул бровь. — Что ревнуешь? Так это нормально. Я тоже тебя ревную до одури. И хочу так, что дышать больно. А ты говоришь другие, что-то не так. Глупенькая.
Он присел на край кровати, провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
— Я спать не могу. Места себе не нахожу. В голове бред. А вдруг ты себе другого нашла. А тут еще ты со своими заморочками.
Он вздохнул. Настена прикрыла глаза, потершись щекой о его ладонь.
— Две недели назад я встречался с Лесей, сестрой Алекса, — хрипло говорил Артем, гладя лицо Настены, шею. — Давно не виделись, вот она и повисла на мне, как маленькая. С детства так делает. А Юля — это моя сестра.
— Сестра? — она недоверчиво глянула на Артема. — Не знала, что у тебя есть сестра.
— Она давно самостоятельная, живет в Германии, — неохотно отвечал Крутов. Врать не хотелось, как и говорить о сестре. Непростая эта тема, его семья.
— Поехали домой? — Настена улыбнулась.
— Настен, — он обхватил руками ее лицо, заглянул в глаза. — Давай ты больше ничего не будешь от меня скрывать, ладно? И о детях…
— Не надо, Тем, — попыталась возразить она.
— И о детях мы будем решать вместе, хорошо?
Она кивнула.
— Поехали, а? Я так по тебе соскучилась.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сентябрь. 2014 год.
Понедельник. День.
Данил сидел на лавочке, подставив лицо осеннему солнцу. Вдыхал теплый сентябрьский воздух, наслаждаясь свободой. По еловым веткам скакали рыжие белки, спрыгивали на дорожки, не боясь людей. По синему небу плыли одинокие облака. И Данил вдруг подумал, что любил в детстве фантазировать, представляя облака разными животными или еще чем-то.
Воспоминания накатывали волнами, и Данил не мог отвязаться от них. Несмотря на то, что слишком тошно и больно.
Когда Олеся сказала, что он свободен, Данил растерялся. Не знал, куда идти. Как жить дальше. У него никого не осталось.
Аринка до сих пор снилась ему в кошмарах — истерзанная, с мертвыми глазами — и улыбалась, маня за собой. А с матерью он даже проститься не успел. О ее смерти Данил узнал от следователя. Олеся тогда ругалась сильно и пыталась добиться, чтобы Данил смог быть на похоронах. Но следователь лишь разводил руками — невозможно. Олеся злилась, а Данил понимал. И думал, что возможно это и к лучшему — запомнит мать живой.
