Для линейно мыслящего Смыха, который никогда с мастером дружбу не водил, вывод напрашивался сам собой: доигрался старый пропойца со своими творениями, которых всегда любил больше людей. Ну так пусть с крохобором сейчас и обнимется, коли живым до фермы доволочется. Кобылка резвая, веревка крепкая, путь неблизкий. Десятников Смых не боялся — четырех на своем веку повидал и ни один с ним связываться не захотел. О том, что сотник третий день пьян в уматинушку, осведомлен был не хуже других, да и жил тот за Упряжными холмами. И южнее там, и река судоходная, и село большое. Не зря туда аж двух законников посадили — за сотней окрестных сел и ферм приглядывать, не считая мелких хуторов и охотничьих заимок. Тут вон некоторые с десятью справится не могут, так куда уж с сотней-то… Пока весть дойдет, пока протрезвеют, пока людей соберут… А старый Смых нынче утром окровавленную голову сына на коленях держал, пока лекарка тому из дырки, что от вытекшего глаза осталась, деревянные щепки доставала.
Десятник ворвался в радужный сарай, когда озверевший Смых, вилами скинул с лежанки безмятежно посапывавшего в тенечке техномага. Бутыль с остатками самогона вдребезги разбилась о разбросанные по полу железные пластины с разнокалиберными отверстиями. Квадратная стрекоза на витраже забилась, нелепо взмахивая крыльями. В соседнем окне с сухим треском лопнула мозаика, цветное крошево брызнуло во все стороны. Острый осколок вонзился в загорелую шею фермера.
— Вставай, собака!
Он размахнулся, прицелившись вилами в мастера, поднявшегося на четвереньки. Десятник подскочил сзади, перехватил жилистую руку и не без труда выворотил из нее деревянный черенок. Железные зубья описали круг.
— Постой, почтенный Смых, — пропыхтел законник, тяжело дыша, и отбросил вилы подальше, к стене, где был свален в кучу всякий хлам. — Так дела не делаются.
— Ты меня еще поучи, молокосос! — зарычал Смых, стараясь вывернуться и освободить руку.
«Силен, — подумал десятник, у которого все еще голова гудела после магического удара, — не удержишь его сейчас, не уговоришь».
Смирняк прыгнул из кармана, вызмеил ленту, обвил красную от натуги шею Смыха скользнул по вздувшимися жилами и замкнул кольцо. Тихо звякнул на широкой груди колокольчик.
— Ты-ы… — прошипел воинственный старик и заткнулся, замер с остекленевшими глазами и перекошенным ртом, с которого потекла густая слюна.
— Сними, парень, убьешь ведь! — сипло выдавил Нодар, который ползая у самых ног разъяренного фермера, тоже частично попал под действие заклинания.
