Донна в кружевной ночной сорочке и небрежно наброшенном на плечи пеньюаре сидела у туалетного столика, подперев щеки кулачками.
— Допустим. Что это для нас меняет, Хасс? Бессателю нужно, чтобы мы не вышли на след, так что не разбрасывайся головами. Или у тебя в клановом замке припрятана запасная?
Хассет остановился.
— Зачем ты взяла их, Донна?
Она поправила сползший с плеча пеньюар.
— Предопределенная встреча.
— Перестань, осколки не умеют разговаривать!
— Смотря с кем.
— Клановые сказки! — отрезал Хасс-Сеттен. — Я изучал ваши поверья. Большей частью это — ложь, поддерживающая внутреннюю иерархию королевских кланов. А на руках этих людей настоящая кровь. Я чую ее запах. Им ничего не стоит пролить ее вновь. Один проводник уже не вернулся. И что-то мне подсказывает, что на кордон стражников по возвращении нам лучше не рассчитывать.
— Ты веришь фактам? — почти высокомерно спросила Донна, обидевшаяся за свой клан. — Так предъяви их.
— Карта! Она отражает текущую реальность, — он указал на пергамент, в верхней части которого появилась обугленная дыра с неровными краями. — Мы встретили их там, где измерения обратились в пыль. Именно оттуда был послан вестник ищеек.
— Был ли он, этот вестник? — задумчиво спросила Донна.
— Думаю да, — твердо сказал Хас-Сеттен. — Бессатель не стал бы плести голые небылицы. Его рассказ должен выглядеть достоверно. Шныряя по осколкам, я нашел немало подтверждений его словам, — он резко развернулся на каблуках посреди комнаты, уставившись на собеседницу в упор. — Я не могу разговорить наших спутников, но я могу убрать их, Донна. Прямо сейчас. Меньше загадок — меньше угроз.
— Нет! — ответила она и встала. — Я связана с ними клятвой. Меня привела к ним дорога. И шепот дрейфующих осколков. Я королевский проводник. Пока ты со мной, ты и пальцем их не тронешь, иначе окажешься очень далеко отсюда и никогда не найдешь дорогу домой!
Хассет ушел ни с чем.
Утром Илья, проснувшись на ворохе сена, в котором всю ночь что-то подозрительно шуршало, испытывал острое желание найти в хитросплетениях реальности майора Логинова, схватить за грудки и растолковать ему, как тот ошибался, подозревая Илью в излишних симпатиях к мирам отрицательной параллели. Илья не просто не любил колдовские миры с их мудреной философией. Этим утром он их терпеть не мог. Ночью к нему приставала развязная деваха, от которой разило спиртным. Седоголовый охранник разбудил его острым тычком в бок, когда солнце только-только поднималось из-за горизонта. Одежда провоняла дымом костра и потом. В животе бурчало. На свои жалкие медяки Илья купил льняную рубаху чтобы не щеголять в замызганной футболке, а потому за завтраком ему пришлось довольствоваться черствой лепешкой и неодобрительным взглядом кашевара. Майку он как мог постирал у того же колодца, у которого умывался.
