Секретная миссия имела свои плюсы. Вопреки устоям и традициям провинциальный сыщик второй ступени получил в руки снаряжение, ни одна деталь которого не соответствовала его невысокому статусу. Все магические артефакты, которыми Хассета снабдили, были изготовлены в заоблачных высотах клана. Беда заключалась в том, что миссия еще не началась, а он уже их расходовал.
Он схватил со стола стакан мастера с недопитой бормотухой. Агатовая с виду бусинка растворилась в мутном пойле, жидкость просветлела, ее поверхность подернулась грязной пленкой, которую Хассет выловил непослушными пальцами, отбросил и, сжимая стакан в руке, метнулся обратно, с грохотом опрокинув колченогий стул. Приподняв голову мастера, он осторожно влил прозрачную опалесцирующую жидкость в перекошенный рот. Капли драгоценной влаги текли мимо, но Хассет все же заставил Нодара проглотить большую часть наспех приготовленного эликсира. Мастер закашлялся, по его телу прошла волна дрожи, и через несколько мучительно долгих секунд он вдруг глубоко задышал, всхлипывая и постанывая.
Хас-Сеттен посмотрел на человека, которого едва не убил, вытер вспотевший лоб, перевел взгляд на пустой стакан, все еще зажатый в руке, и с наслаждением грохнул им в стену. Легче не стало. Время поджимало, на душе было муторно, усталость накатывалась тяжелыми волнами. Он перетащил грузное тело Свен-Одара на топчан, стоящий у открытого окна коморки, поднял опрокинутый стул и уселся на него, точно преданный сын у постели больного отца.
Искусство врачевания с самого начала было его слабым местом. В ситуациях, когда счет жизни важного свидетеля шел на секунды, наставники требовали, не раздумывая, вливать в бездыханное тело собственную жизнь, а уж потом, получив бесценные сведения, использовать многочисленные техники восстановления. У Хассета всегда получалось хуже сослуживцев. Его вовсе не утешала мысль, что при неблагоприятном исходе сведения не пропадут и старшие товарищи виртуозно допросят труп ищейки, сложившей голову на клановый алтарь.
Рой ночных мотыльков бился в невидимую завесу, стремясь попасть в освещенную факелами комнату. Тишину нарушал лишь шорох их крыльев, шум ветра за окном, да временами всхрапывал на заднем дворе верный конь, кося глазом на топтавшихся крохоборов.
Свен-Одар открыл глаза и медленно повернул голову.
— А-а, ты еще здесь, господин Хас-Сеттен… Ну что, узнал что хотел? — спросил он.
В сдавленном шепоте насмешка скорее угадывалась, чем слышалась. Хассет отрицательно качнул головой.
