Хассет спешился у ворот, отстегнул седельную сумку, накинул на плечо и потрепал мышастого по шее: «Экий ты у меня приметный, — подумал он, бросив Смыху поводья, — настоящий боевой конь. Сейчас получишь на фермерском дворе свою порцию славы. Будут вокруг тебя приплясывать, языками цокать и по коленкам себя хлопать, приговаривая: „Ай да конь! Что за кони у этих боевых магов! Огромные, злющие. Мясом, что ли они их кормят“?» Хассет ухмыльнулся и пошел прочь от фермерского дома.
Смых еще некоторое время недоверчиво глядел вслед господину магу, прежде чем развернуть свою кобылку и направить ее прямиком во двор, ведя недовольного жеребца в поводу. У белобрысой глаза так и сверкнули, как мышастого жеребца увидела. Зарделась вся, словно замуж за него собралась. Нелюдь, а не девка! На парней бы так смотрела.
Выстраивать защиту вокруг брюквенного поля Хассет не стал. Крохобор и не думал его покидать и нападать на людей. Он честно делал свою работу, накрепко связанный клеймом мастера. «Вот тебе и деревенский техномаг! — восхитился сыщик, рассматривая разрозненные завихрения чужеродной магии, периодически вырывавшиеся за пределы деревянного корпуса подобно языкам пламени. — Если бы не его клеймо — эта тварь скакала бы сейчас по всем окрестностям. Ничего себе силища у старого пьяницы! Дурак ты, фермер Смых. Благодарить мастера должен и умолять, чтоб знак Луны рядом с солнышком выжег, чтобы твой крохобор и ночью из-под контроля не выходил».
Хассет сошел с дороги, смахнул пот со лба, нетерпеливо сдул роящихся мошек из-под дрожащей пленки морока, достал из сумки шарик размером с куриное яйцо, швырнул на землю и шагнул в белесое пятно, раздавив ногой хрупкую скорлупку. Прозрачная многолучевая звезда развернулась из задымившейся лужицы и заключила в себя человека. Видимые только у основания, ее лучи задрожали, готовые мгновенно растянуться на десятки миль вокруг.
— На четыре стороны света! — нехотя произнес Хассет.
«Терпеть не могу обезличенный поиск», — успел подумать он, прежде чем превратился в прибежище для сотни прозрачных ветерков, зашелестевших по окрестностям. Перед глазами мелькнуло бледное лицо, искаженное мукой, окровавленная повязка, и оранжевая вспышка обожгла Хассету правый глаз. Он ахнул, выровнял дыхание и медленно отвел фантом за пределы опалесцирующего студня.
«Идиот», — одними губами сказал он себе. Кто, как не сын Смыха наиболее тесно контактировал сегодня с чужой волшбой! И его, и местного законника надо было заранее исключить из поиска. Красномордый десятник, растерянно хлопающий опаленными ресницами, вслед за Смыховым отпрыском растворился в мутном киселе.
