Правда, не стоит забывать об одном серьезном диалектическом минусе, проистекающем из только что описанного нами плюса. Как только славяне получили понятную письменность на родном языке, они практически сразу оторвались от истоков этой самой письменности – то есть от греческой традиции. Поясним: до тех пор, пока одним из скрепляющих политических факторов являлось христианство, славяне были вынуждены следовать в его общепринятом русле. Ибо истоки православия – в Византии. Оторвавшись от греческих культурных корней и придя к собственной системе письма, славяне начали допускать искажения. Это легко можно объяснить, в частности, человеческим фактором: компьютеров не было, все книги переписывались от руки, и постепенно в богослужебные книги стали вкрадываться ошибки, искажающие изначальный греческий обряд.
Мало-помалу это привело к тому, что в начале XVI века, когда в Москву приехал Максим Грек, выяснилась неприятная вещь: в солидной столице европейского уровня нет ни одного человека, который в совершенстве знал бы классический греческий язык. Что это значило? Что никто не мог проверить богослужебные книги. Поэтому получалось, что разные списки одной и той же книги различались в подробностях – а все потому, что между датами их появления, допустим, лежало столетие. Или потому, что одна из копий была переписана в Новгороде, а другая в Суздале. Следовательно, и богослужение велось по-разному.
Подобный разнобой – проблема государственной важности, ведь религия всегда являлась одним из инструментов власти. Утрата контроля над подобным инструментом в любом случае очень опасна: это общеизвестный факт. Приведем пример из достаточно недавней истории: очередная проверка богослужебных книг, предпринятая в XVII веке при Алексее Михайловиче Тишайшем, привела к новому расколу церкви, уже изнутри: на старообрядцев и никониан.
Разночтения в богослужебных книгах были чреваты идеологическим напряжением. Ибо сразу возникал логичный вопрос: если существуют различные варианты обрядности, то какой же из них правильный? И если один правильный, а другой – нет, на каком основании и кому прихожане молились в таком случае? А если правильны оба варианта, то о каком Божьем откровении можно вести речь? И уж совсем страшное: а если оба варианта ошибочны?
Любому человеку, который глубоко знаком с христианской апологетикой и философией, понятно, что некоторые мелкие расхождения в обрядах на самом деле являются несущественными. До тех пор, пока не идут вразрез с догматами. Однако на первое место в данном вопросе выступили соображения политической стабильности.
