В общем, письмо Фотия не способствовало нормализации отношений. Поэтому, наблюдая крайнее недовольство собственных бояр и понимая свою беспомощность в данном вопросе, Борис обратился с теми же вопросами, с одной стороны, к Людовику II Немецкому, а с другой – к папе римскому. И папа римский Николай I оказался в данном случае более находчивым политиком, чем Фотий.
Хотя можно сказать, что ему отчасти повезло больше, чем Фотию: в этот раз царь Борис сформулировал 106 конкретных вопросов о христианстве. К примеру, таких: что делать, если ты христианин и тебе объявил войну христианский же государь? Что делать, если твой воин бежал с поля боя, а в Евангелии сказано «не убий», можно ли его казнить за предательство? Насколько строго нужно соблюдать пост? Можно ли теперь клясться на мече? И вообще, как могут сосуществовать христианство и раннефеодальное государство? Соответственно, Борис получил 106 конкретных ответов папы. В них не было ни слова про догматику, риторику и прочие отвлеченные понятия.
Получив внятные рекомендации, болгарский царь сделал выбор – и началась активнейшая франкская экспансия в его страну. Так что однажды в истории болгары имели реальный шанс стать католиками! Однако вскоре стало ясно, что свободы под франками для них вообще не предусмотрено, а предусмотрены разнообразные поборы в пользу католического Рима. К тому же богослужение должно было вестись исключительно на непонятном латинском языке. А самое главное – неожиданно обнаружилось, что с Фотием иметь дело предпочтительнее, потому что при отсутствии конкретных предписаний от него фактически можно было поступать по собственному усмотрению. Папа римский, наоборот, устанавливал совершенно жесткие рамки.
Оказалось, что не так-то просто принять правильное решение в такой ситуации: нужно было сделать очень серьезный шаг. Напомним, что для обычного человека раннего Средневековья не существовало вопроса об объективной реальности божественного начала. Для него гораздо более насущными были проблемы попроще: чей бог сильнее, под какой религией жить легче и безопаснее. Допустить нарушение самостоятельности своего государства Борис не мог – поэтому он снова обратился к Фотию.
В итоге в стране установилось христианство восточного образца (православия в современном понимании тогда еще не было). Принялись за миссионерскую работу ученики Константина и Мефодия. Среди них был великий святитель, ученый, философ, переводчик, богослов Климент Охридский. Борис, в свою очередь, ушел в монастырь, постригся в монахи, отрекся от царства, уступив престол своему сыну Симеону. Однако другой его сын, Василий, поднял восстание, заявив, что языческие идеалы ему гораздо ближе. Понятное дело, он защищал при этом не какую-то расплывчатую религиозную доктрину: язычество выступало в данном случае как идеологическое основание политических устремлений. То есть мы – язычники, и это наша страна. Почему мы восстаем против христиан? Да потому, что они другие, чужие нам. С ними враждовать надо, а не дружбу водить!
