Тогда-то Архаш и решил, что время пришло. Шагнул вперед, на возвышение для ораторов, — и сразу будто вознесся над залом. Пора было пустить в ход свое главное, беспроигрышное оружие.
Речь Взывающего к Страху для беззащитных ушей гремит отголосками славных битв; слова лязгают смертоносным металлом, звенят копытами конницы, гудят морскими ветрами в парусах кораблей-чудовищ. И тысячи крепких воинов в доспехе, красном от крови, представляются слушателям. Многоголосица боевого клича, многоцветие шатров и стягов. Грозные командиры, быстроногие гонцы, ловкие осведомители, готовые вызнать обо всем на свете…
Война и смерть — хлеб Взывающего к Страху. Они дают силу его речам, заставляя простых смертных в почтении склонять перед ним голову.
Вот и сейчас ложились фразы Архаша на опущенные плечи первых мужей Империи привычным ужасом, трепетом и восторгом — и лишь один, казалось, слушал совершенно равнодушно. Загадочный человек в серой маске смотрел на послов с откровенным недоверием, будто резал их острым взглядом жестких глаз — синих, как огни на носах родных кораблей Взывающих. Раздражающе барабанил он пальцами по резному подлокотнику кресла, своею дробью разрушая выверенный, красивый рисунок волшебного Архашевого красноречия. Но не обронил пока еще ни слова, словно давая командиру высказаться до конца, исчерпать себя до донышка, показать все, на что способен, чтобы потом… что? Склониться перед сильнейшим? Или… безжалостно добить неудачника?..
Впервые со времен своего детства встретился Архашу человек, который совсем его, Взывающего к Страху, не боялся! Это удивляло и раздражало — но командир Пришествия не мог позволить себе колебаний, как и прочих слабостей, простительных лишь покорной черни. Доведя свою речь до конца, обвел он застывших имперцев покровительственным, победным взглядом. И кивнул в снисходительном позволении грузному, лощеному старику, потянувшему вверх, как школяр, пухлую ухоженную руку. По-господски разрешал ему говорить…
Тут уж взгляд мужчины в сером загорелся нешуточным гневом. И даже почувствовал себя Архаш на миг (всего на миг!) неуютно. Будто влез он без спросу в чужую нору да крутится нагло перед самым носом у грозного и хищного хозяина.
А грузный старикан все мямлил, все тянул что-то почтительно-благодарственное. И, кажется, не только Архашево терпение лопнуло уже к концу первой фразы…
— Достаточно, господин Первый Министр! — жестко оборвал его "серый". — Мы все уже имели честь сегодня вдоволь насладиться твоей глупостью!
