Неудивительно, что король Яков, который сам оказался объектом воздействия магического искусства, полагал, что оно действительно реально; особенно, если учесть, что вскоре нашелся еще один маг, работавший с фигурками короля. Два таких примера побудили короля шесть лет спустя, в 1597 году, написать свою «Демонологию», состоящую из диалогов о колдовстве. Труд не отличался особой оригинальностью, да и вряд ли от работы дилетанта стоило ожидать оригинальности в такой теме, как колдовство. Книга написана с определенной прямотой, искренне, с сохранением разговорного характера изложения, что, впрочем, свойственно для большинства произведений Якова Стюарта. Вполне понятно, что в основе «Демонологии» лежали две уже известные к тому времени книги – англичанина Реджинальда Скотта, автора вышедшей в 1594 году книги «Открытие колдовства» >97, и книги Иоганна Вейера >98 «Козни нечистой силы» и «Псевдомонархия демонов».
Король проанализировал искусство гоэтики и пришел к выводу, что следует различать великих некромантов и обычных ведьм; он даже признал, что «многие честные и весёлые мужчины и женщины публично практиковали [чары], и я думаю, что если вы обвините их всех в колдовстве, вам не поверят». Он вернулся к традиционному рассмотрению договора. Некроманты начинают с того, что подчиняют дьяволов, но рано или поздно «они начинают уставать от вызовов своего наставника с помощью колдовских кругов, и других не менее опасных и ненадежных способов, и поэтому предпочитают заключить договор, оговорив определенные преференции». Это очень похоже на случай герцогини Глостерской. Отдавать дьяволу приказы – это одно, а сохранять постоянный контроль над дьяволом – совсем другое. «Девятый шаг в девять раз труднее, чем первый», и одних кругов и заклинаний здесь мало. Король Джеймс утверждал, что сам дьявол и прославлял известных колдунов и некромантов в его собственной империи. Здесь он не ошибся. По всей Европе дьявол только тем и занимался, что заставлял людей прославлять свою империю.
Однако, справедливости ради, стоит заметить, что сам король вовсе не стремился занять место в этой империи. Он расследовал дело ведьм Северного Бервика и поступил с ними довольно жестко. Он написал книгу по демонологии, поскольку его всегда влекло сверхъестественное. Да, Агнес Сэмпсон (если записи верны) почти заставила его поверить в колдовство. Сначала он обозвал всех колдунов лжецами, но потом занял срединную позицию: с одной стороны, он не разделял скептицизма Вейера и Скотта, с другой стороны, понимал, насколько доверчивы простые люди в отношении ведьм. Возможно, здесь просто сказалось тщеславие короля, которому нравилось узнавать что-то новое, но еще больше ему нравилось, если новое узнавали от него. Но и здесь тщеславие перевесило его доверчивость. Когда он приехал в Англию, разговоры о ведьмах в свете были весьма популярны. Король говорил об этом с сэром Джоном Харингтоном, пренебрежительно отзывавшимся о ведьмах, гаданиях и предсказаниях, но королю было просто любопытно, никакого страха перед колдовством он не испытывал. Он писал своему сыну, принцу Генри, о том, что судьям, ведущим колдовские процессы, следует с недоверием относиться к обвинениям, если они не подкреплены точными доказательствами. Да, он согласился с новым законом против колдовства, но не более того. Но он позволил популярным (и не очень популярным) магам работать в Лондоне – например, Саймону Форману; он не мешал Ди; он подписывал оправдательные приговоры во всех сомнительных случаях; он интересовался каждым новым самозванцем, утверждавшим, что он владеет магией. Таких фактов в его правление накопилось немало.
