Но сами ведьмы были вполне материальными, а их воля была волей обычного смертного человека. Это существенно облегчало дьяволу достижение его целей. Даже если между ними не было никакой другой связи, простой энергии злобы было вполне достаточно. Злоба названа главной характеристикой дьявола, и она же питала его порождения. Фрагмент «Молота», в котором называется «самый обильный источник ведовства», выглядит весьма реалистично. Таким источником считается «ссора между незамужними женщинами и их любовниками» – вот что питает реку злобы. Многие ведьмы признались (по словам авторов «Молота»), что именно с этого момента они взрастили в себе великую злобу на веру и таинства Церкви. Злоба стала для наших писателей эталоном духовного греха. Сам дьявол сохранял некоторое благородство, несмотря на свои амбиции, пока злоба не одолела его. Он считал себя обездоленным. Это чувство породило злобу, а на ней взросло его презрение ко всему тварному миру.
Этой в принципе правильной точки зрения придерживались инквизиторы, и у нас нет оснований полагать, что сами они были людьми злыми. Однако в повседневной практике им приходилось сталкиваться с немалыми трудностями. Дело в том, что некоторые из обвиняемых в колдовстве жили вполне религиозной жизнью. Они ходили в церковь, исполняли свои христианские обязанности, исповедовались. В трактате, написанном в Савойе около 1450 года, так и говорилось, что многие колдуны часто причашались и исповедовались. Видимо, автор располагал фактами: некоторые из казненных жили именно так. На фоне общего пренебрежительного отношения к исповеди в конце средневековья такие люди, вероятно, были особенно заметны. Но их все равно казнили как колдунов.
Что же из этого следовало? Формально, праведная жизнь должна была служить доказательством невиновности. Следовательно, другие доказательства оказывались ложными. Разве это не ставит под сомнение всю судебную систему инквизиции? Может быть, монахи-интеллектуалы и думали об этом, но вряд ли видели проблему так отчетливо. Как и любые другие создатели схем, они должны были заметить сложность еще до ее появления и приготовиться к ней. Естественно, они помнили слова святого Фомы Аквинского, развивавшего идеи святого Августина (о роковое имя!) о том, что деяния неверных, по одной только причине их неверности, хотя сами по себе они добры, все же являются смертным грехом: пост, разумеется, хорош, но если сарацин постится, соблюдая правила ислама, это смертный грех. Если же сарацин честен, так сказать, естественным образом, даже если он мусульманин, это допустимо. Ведь сарацин не заключал договора с дьяволом. А вот ведьма заключала. Следовательно, ведьма может быть по-человечески добра, но вся ее жизнь все равно подчинена злу.
