Известно, что козел издавна считался олицетворением дьявола. «У лонгобардов был обычай приносить в жертву диаволу козью голову; жертвоприношение сопровождалось беганием вокруг и пением непотребных песен». Позже козлиную голову помещали в круг, и все присутствовавшие должны были целовать непристойный символ жертвы тому, кто бесконечно далек от истинного бога.
Вообще в понятии любой жертвы есть слабое место. Никто из тех, кто общался с маленькими детьми, не сомневается в их невинности. Но никто и не думает, что их невинность – нечто большее, чем просто функция возраста. Однако в том бурлящем мире, где проходило детство Спасителя, воображение людей не могло удержаться от того, чтобы придать самому понятию детства некий особый сакральный смысл. Кажется, ничего особенного в этом нет, но культ детства порой принимал извращенные формы, порождая своего рода ереси. Полагаю, церковь считает, что дети в возрасте до семи лет или около того еще не могут серьезно нагрешить. «Несомненно, по слову Божьему, – говорится в соответствующем разделе церковных канонов >37, крещенные дети, умершие до того, как совершили настоящий грех, спасены».
Едва ли можно предположить, что пятилетний малыш способен возводить хулу на Святого Духа или на Господа Бога. А вот ночные кошмары вполне способны мучить и маленьких. Но в этом они едва ли повинны. Возможно, святой Григорий в пылу миссионерского морализаторства об этом не подумал, когда излагал историю одного пятилетнего ребенка, которого отец, «по причине чрезмерной плотской любви, слабо воспитывал. Этот мальчик, как только встречал что-нибудь противное себе, имел обыкновение хулить величество Божие. В чрезмерно религиозных семьях дети могут осуждать Бога так же, как родителей. Ребенок заболел. «Когда отец держал его на руках, мальчик, затрепетав от ужаса, увидел, как свидетельствовали бывшие при смерти его, идущих к себе злых духов и начал кричать: «Защити, отец, защити, отец». Во время крика он наклонил лицо, чтобы скрыться от них на груди у отца. Отец спросил его, дрожащего, что он видит, мальчик отвечал: «Черные люди пришли, хотят меня унести». Сказавши это, он тотчас похулил имя величества Божия и испустил дух». >38
Упомянутые «черные люди» едва ли были одиноки. Далее следует не такая мрачная история, но все же история о мертвеце, жившем среди людей. Предыдущая история с ребенком выглядит противоречивой; не меньше противоречий содержит и следующая. Некий пресвитер «по требованию телесной болезни, имел обыкновение купаться в том месте, где теплые воды производят особенно сильное испарение. Вошедши однажды туда, он нашел некоторого неизвестного мужа, готового к услугам. Незнакомец снял обувь с ног его, принял одежды, по выходе из купальни предложил полотенце, и все услуги оказывал с великою предупредительностью. Так как часто бывало это, то пресвитер, однажды собираясь идти в купальни, стал рассуждать с собой: «Я не должен остаться неблагодарным тому человеку, который обыкновенно с таким усердием прислуживает мне при омовениях: необходимо отнести ему что-нибудь в подарок»; потом взял с собой две просфоры и понес. Как только пришел он на место, тотчас нашел того человека и по обыкновению во всем воспользовался его услугами. Итак, он вымылся и, когда уже одетый хотел выйти, взял принесенные с собой просфоры и предложил вместо благословения услуживавшему ему человеку, прося, чтоб он благосклонно принял подносимый ему дар любви. Незнакомец жалобно и со слезами ответил пресвитеру: «Для чего даешь их мне, отче? Это святой хлеб, я не могу вкушать его. Ты видишь пред собой бывшего некогда владельца этого места, но за грехи мои я осужден на служение здесь после смерти. Если же хочешь наградить меня, принеси этот хлеб за грехи мои в жертву всемогущему Богу. И когда придешь сюда мыться и не найдешь меня, знай, что молитва твоя услышана Богом». С этими словами он исчез, и казавшийся человеком, сделавшись невидимым, дал знать, что он дух». Пресвитер исполнил его просьбу и, действительно, в следующий раз уже не нашел того человека.
