В соседнем дворе я сворачиваю с проторенной дороги. Подвернув ногу, проклинаю массивную резиновую платформу, перехватываю удобнее обернутые шуршащей бумагой цветы и ныряю в дыру в заборе. Раздвигаю заросли высохшего репейника и оказываюсь на пустыре – открытом пространстве за пятиэтажками.
Оглядываюсь по сторонам – ветер треплет листья и гроздья сухих репьев, завывает в ржавых бочках, брошенных на краю оврага.
Здесь никого не бывает после всколыхнувшего городок ужасного происшествия: семнадцать лет назад орудовавший в окрестностях маньяк убил на этом месте девушку. Искусственные цветы неестественно ярким пятном выделяются на фоне грустного пейзажа.
В поисках уединенности я иногда и прихожу сюда.
Бросаю букет на траву, падаю на колени и заталкиваю руку глубоко в рот. До боли давлю на язык пальцами, и меня выворачивает – страшные булькающие звуки разносятся над пустырем. Пару минут пытаюсь отдышаться – горло саднит, дрожь проходит по телу, из глаз льются слезы. Я чувствую опустошение и облегчение. Приглаживаю волосы, поднимаю букет, встаю, отряхиваю юбку и собираюсь двигать к выходу, но взгляд замирает на темной размытой фигуре – от неожиданности я вздрагиваю. На ржавой бочке, напоминая огромную черную птицу, на корточках сидит Урод.
– Вот черт… – шепот срывается с моих губ.
Парень, не мигая, смотрит на меня.
– Ты в школу? – спокойным голосом с легкой издевкой спрашивает он. – Первый день, а уже тошнит?
Нельзя, чтобы он заметил мой испуг и замешательство – игнорирую его слова, распрямляю плечи и надменно улыбаюсь:
– Зачем ты поперся в десятый класс? Собрался в универ? Но ведь ты же тупой!
– Да ладно… Думаешь, только вам разрешено отсюда выбраться? – усмехается он.
В его тоне слышится вызов, и кровь в венах закипает от злости.
– Тебе не жить, ты в курсе? Я об этом позабочусь! – шиплю я.
Урод спрыгивает с бочки и вразвалочку подходит ко мне. Рука с мерзкой татуировкой достает из растянутого кармана телефон и подносит его к моим глазам.
– Ай! – издевается он. – Как страшно!
На разбитом экране воспроизводится запись того, чем я только что занималась.
– Давай. Валяй. И все это увидят. И спросят: «А что это с нашей Сонечкой? Неужто она беременна?..» – Урод ловит мой взгляд и жутко скалится.
Происходящее смахивает на кошмар. Удушающий жар разливается по щекам.
Не помня себя от стыда и ужаса, я ныряю в мокрые заросли и опрометью возвращаюсь в цивилизацию.
* * *
У школы толпа заспанной малышни и помятых недовольных старшеклассников обреченно взирает на крыльцо, ставшее на сегодня импровизированной сценой, – с него завуч бодро раздает напутствия ученикам.
