Дрожащая тень медленно наползала с востока, фут за футом накрывая собой центральную улицу. Солнце померкло. Широкий драконий клин, вспарывая воздух множеством крыльев, спасительной дланью простерся над головами наездников и над взревевшей толпой. Крякнув, гвардейцы слаженно сомкнули ряды. Чей-то потрепанный букетик пролетел перед самым носом маркиза Д’Алваро и мягко плюхнулся в дорожную пыль. Оркестр грянул марш.
* * *
Круглая, совершенно пустая храмовая площадь казалась одинокой и почему-то заброшенной, хотя мраморные плиты, прошлой ночью отмытые каждая вручную, ослепительно сияли, бросая вызов солнцу. Ясное июньское небо, не успевшее еще перецвести из нежной лазури в глубокую синеву, сейчас казалось блеклым, а темно-зеленые кусты гратии, что кольцом стягивали площадь, и вовсе будто отодвинулись, скрылись под знойной дымкой, как под вуалью, признавая полное свое поражение. Один только беспечно бьющий фонтан в самом центре нарушал общее безмолвие. Он знал, что тишине недолго длиться — вот-вот прокатится над гладким мрамором барабанная дробь, задрожит неподвижный горячий воздух, победно захлопают крылья…
Рауль Норт-Ларрмайн, герцог Янтарного берега и наследный принц Геона, приложил ладонь к глазам. Темное облако в небе он увидел еще четверть часа назад, а теперь, судя по клубам пыли, показавшимся из-за поворота на центральную улицу, пришел черед пешей процессии. Наездники в небе придержат драконов, чтобы явиться к храму вместе с остальными, хотя больше половины из них так и не спустится вниз: слишком их много, в отличие от места на площади. Рауль кивнул к стоящему рядом графу Бервику, и тот, поклонившись, взмахнул рукой, отдавая безмолвный приказ кому-то позади.
— Они прибудут с минуты на минуту, ваше величество, — негромко сказал Рауль, поворачиваясь к высокому резному креслу с золоченым вензелем на спинке, что стояло по левую руку. Массивные ножки кресла были утоплены в две длинные толстые жерди для переноски, складной навес от солнца убран — широкое крыльцо храма было еще в тени. Шестеро мускулистых носильщиков в одинаковых белых туниках, подпоясанных серебристыми кушаками, замерли по трое у каждой жерди, опустившись на одно колено. Их склоненные бритые головы блестели, будто смазанные маслом. За креслом с опахалами в руках вытянулись во фрунт две рослые фрейлины. А на обитом бархатом сиденье, откинувшись на вышитые подушки, полулежала невысокая, грузная женщина, затянутая до подбородка в черный шелк. Стефания Норт-Ларрмайн, Стефания Первая, недовольно тряхнула головой — покоящаяся на совершенно седых, но удивительно густых еще волосах маленькая острозубая корона опасно качнулась. Крупный сапфир в центре на мгновение вспыхнул синим огнем.
