Мы блуждали целую неделю в этом лабиринте, когда, наконец, заметили признаки присутствия пигмеев. Мы пошли наудачу по едва заметной тропинке, и Абу-Гурун указал мне на несколько стеблей бамбука, подрезанных лезвиями ножей и воткнутых в землю среди высокой травы.
— Проклятые животные! — воскликнул он, потрясая кулаком.
С бесконечными предосторожностями, чтобы не задеть этого коварного оружия, мы продолжали наш путь, который привел к темному озеру с неподвижной поверхностью, покрытой ненюфарами. На каждом разветвлении их листьев цвели огромные цветы с розовыми лепестками; аисты и цапли важно расхаживали по этим цветам, и цветы даже не погружались в воду под их поступью.
Деревья, омывавшие свои корни в сонных водах озера, отличались некоторой особенностью: их стволы, с основания до первых веток, были гладки, как зеркало; казалось, будто кора была отполирована сверху донизу постоянным трением. Скоро это явление разъяснилось. Я блуждал взором по вершинам деревьев и различил между ветвями большие гнезда из сухой травы.
Эти гнезда, насколько позволяла судить закрывавшая их листва, имели коническую форму и были покрыты чем-то вроде крыши. Серур, наблюдавший за направлением моего взгляда, дал мне надлежащее объяснение.
— Это хижины карликов, — сказал он, теребя пальцами усы.
Несмотря на то, что кругом не замечалось ни малейшего движения, мы сочли более благоразумным перенести нашу стоянку подальше и, боясь неожиданности, бодрствовали поочередно до зари.
Ничего подозрительного не было слышно. Но каково же было наше изумление, когда на рассвете мы увидели себя окруженными множеством гримасничавших карликов с горевшими, как уголья, глазами.
Это были, большей частью, тщедушные кривоногие существа с выдающимися челюстями, наподобие звериных морд. Ни одного крика не вырвалось из их раскрытых ртов.
Пораженный Абу-Гурун подумал с минуту, теребя свою бородку. Без сомнения, он решил, что в критические моменты дерзость является лучшим средством и, внезапно выпрямившись, с пустыми руками направился к группе карликов. Его бурнус развевался по ветру и хлопал, как парус, а огромная тень отражалась на земле в виде большой птицы с машущими крыльями.
Во время своих многократных странствований нубиец научился нескольким словам на всех африканских наречиях.
Подойдя к карликам, он обвел глазами все сборище и начал говорить; речь его была ловко составлена, потому что лица карликов сейчас же прояснились. Сложив кулаки на животе, карлики хохотали во все горло, широко раскрыв рот.
