Друзья нашей путешественницы[119], заметив, что их нечистая игра разгадана, стараются обратить все в шутку и выдать за забавное недоразумение; а коли что-то-де и было не так, так уже устроилось. За настоящее и будущее ручаться не берусь, а за прошлое — извольте, со времен избиения младенцев в этих краях ничего горше не случалось. Суверенитет прочен как у короля Фарамонда[120]. Quanto[121] в домашнем платье предается забавам в обществе дамы из дворца[122], а та от радости, что с ней считаются, млеет от счастья, готовая удалиться, будто простая горничная, по первому же движению век. Думаю, что писем у Вас прибавится, и рассказы малознакомых людей не окажутся Вам в тягость; все это по моей просьбе ради моего, а также и Вашего удовольствия на время моего отсутствия, стало быть, до пятницы, ибо я рассчитываю вернуться в Париж не ранее полудня в субботу.
Прощайте же, мой ангел. На сегодня достаточно. Вот уже звонят к вечерне.
Круженье колеса моей жизни вам хорошо известно.
Стоит чудная погода, я постараюсь больше ходить пешком, и одному Богу ведомо, с какой бесконечной нежностью в это время я буду думать о Вас!
Сделала все как хотела, моя милая. Однако, видно, не судьба мне побыть в одиночестве. Утром я, как пай-девочка, выпила свои два стакана сенного отвара. Причесываться не стала; и до полудня оставалась spensierata[123], дабы не нарушить протекания естественных процессов. Только я со всем этим управилась, как на тебе, шестерка лошадей с каретой. А у меня к обеду, кроме единственного голубя, ничего. Оказалось, это чета де Вилларов с г-жой де Сен-Жеран и младшенькой посланницей[124]; не смогли отказать себе в удовольствии по столь чудной погоде сюрпризом нарушить мое уединение, а заодно и показать г-ну де Виллару известные Вам сады. Можете представить, чтó тут началось. Повар тут же принялся жарить-парить цыплят, голубей, словом, отобедали честь по чести. До шести вечера гуляли пешком, а потом подъехал экипаж нашего Аббата, где восседал он сам в окружении г-на де Куланжа и м-ль Мартель. Они привезли с собой куропаток. Так что плакало мое блаженное и столь вожделенное одиночество.
От бедного г-на де Санзеи по-прежнему никаких известий; нет его ни в списках погибших, ни среди раненых, ни среди попавших в плен. Гийераг справился даже у Его Высочества, нет ли у того новостей; Король милостиво ответил, что весьма опечален этим событием, но ума не приложит, что могло с ним приключиться. Можете представить, каково сейчас нашей бедняжке. Новости Вам пусть лучше перескажет г-н д’Аквиль. Меня заботит только осажденный Трир; как бы сына туда не перебросили. Мне бы толику Вашей решительности, чтобы признать, пусть уж лучше в Германии, чем на мессе у миноритов
