Бранн прервался.
— Прошу меня извинить. Сейчас эти эмоции так же неуместны, как прошлогодний снег.
— Все мы люди, хоть и немного другие. Что случилось, того уже не исправишь. Нужно жить дальше.
— Как вы считаете, Дмитрий, мои денежные переводы на лечение детей — это лишь жалкие попытки успокоить собственную совесть?
— А у вас есть причины ее успокаивать? — Лесков вопросительно вскинул бровь.
— У всех есть такие причины, — философски заметил Бранн. — Кстати, я ведь до сих пор не поблагодарил вас. За всей этой суетой забыл, что вы спасли мне жизнь.
— Я и сам забыл, — усмехнулся Дмитрий.
— Я — ваш должник. Если хотите, могу перевести вам на счет кругленькую сумму денег или подарить машину.
— И в какую же сумму вы оцениваете собственную жизнь?
— У меня нет таких денег, — улыбнулся Бранн. — К счастью или к сожалению, я очень люблю жизнь, поэтому никогда не пойму самоубийц. Мы разговариваем с ними на разных языках.
— Возьмите под свое покровительство какой-нибудь детский дом, — внезапно предложил Дмитрий. — Почему нет? Что такое «кругленькая сумма денег»? Она закончится, а жить вам еще вон сколько…
— Тот самый, который воспитал вас? — Бранна позабавило озвученное условие. — Я согласен.
— Нет, тем уже занимаюсь я.
— И почему же об этом нигде не упоминается в СМИ? Вашей репутации это пошло бы только на пользу.
— В данном случае мне не нужна репутация. Есть человек, который меня представляет — этого достаточно. Зачем разводить эту показуху, путешествуя с толпой журналистов и бросая кусок хлеба с барского плеча. По моему, эта такая же ублюдочность, как и полное игнорирование существующей проблемы. Я помню, как нас заставляли писать письма и рисовать открытки тем, кто приезжал раз в год, чтобы покрасоваться на нашем фоне перед телекамерами. Хорошие поступки, которые совершают искренне, не нуждаются в чьей-то похвале. Ты либо делаешь, либо нет.
Когда самолет приземлился, Лесков вздохнул с облегчением. Москва встретила их серым дождем и пронизывающим ветром, словно талоны на приличную погоду у нее опять закончились. Настроение было подавленным, несмотря на то, что сердце до сих пор билось в груди. Вспоминая о произошедшем в Лондоне, Дима думал о том, что чувствовали эти двое индийцев, узнав, что у них больше нет семьи. Похоже, что лучше вообще не иметь близких, чем разом потерять всех, кого любил. Затем Лесков взял телефон и набрал номер Ивана. Он не собирался ему ничего рассказывать, просто хотел услышать голос хотя бы одного близкого человека…
