— Я должна проверить, как там Игорь, — шепчу, чувствуя, как срывается голос.
— Конечно, малышка, проверь, — он гладит меня по волосам и все мои тревоги понемногу отступают.
В комнате Игоря меня встретил раскатистый храп.
И сразу отлегло, — похоже, брат действительно всего лишь пьян, а кровь на его лице и одежде, — просто ерунда. Даже трогать его сейчас не стану, чтобы разделся и отмылся, — пусть отоспится, выскажу ему потом все завтра.
На цыпочках, почему-то крадучись, вернулась в свою комнату.
— Кирилл? — в ней было темно.
Или он с самого начала погасил свет?
Я даже не заметила, не сообразила.
— Тебе, наверное, пора… — выдохнула, не различая его в темноте, только чувствуя дурманящий запах его тела. Голова пошла кругом, — и будто последние дни стерлись, как будто я вернулась в те времена, когда все было так замечательно и предел моих мечтаний был в том, чтобы Кир меня поцеловал…
— Иди ко мне, — жадные руки обхватили меня, прижав к твердой, раскалено-горячей груди.
Видимо, он поднялся, пока меня не было и теперь дожидался у самой двери.
Хотел уйти? Собирался? Но почему тогда снял рубашку?
— Вера, — его голос, — вот такой, — странный, непривычный, как будто проглатывает меня вместе с именем, опалил кожу за ухом, от чего внутри меня рассыпались тысячи мурашек, а ноги подогнулись сами собой, не в силах больше меня удерживать.
Крепкие руки развернули меня к нему лицом, заставляя упереться прямо в грудь.
Он дрожит? От того, что я рядом, что я — так близко?
Именно я? Малолетка, всего лишь сестра лучшего друга, на которую он никогда не обращал внимания?
— Детка, — снова обжег меня его голос, прожигая, кажется, до самых внутренностей, а голова закружилась, все вокруг поплыло в темноте…
Кажется, я ухватилась за его плечи руками, чувствуя, как проваливаюсь в какую-то странную, лихорадочную слабость.
Но крепкие руки уже подхватили меня, и, все так же прижимая к своей груди, он аккуратно понес меня через комнату, мягко опустив на кровать.
— Не хочу уходить, — шептал он мне в кожу, целуя, — легко, как прикосновение перышка птицы, скользили по мне его губы, — везде. По шее, по плечам, опускаясь к груди. Руки так же заметались по всему телу, вызывая все новую и новую — странную, нетерпеливую, будоражащую дрожь.
— Остаться хочу, с тобой, — я задыхалась, воздух вокруг будто стал раскаленным, — жадно глотала его и никак не могла надышаться.
— На всю ночь…
Внизу живота разлилось странное тепло, набухая, как будто скручиваясь в тугой узел, готовый вот-вот взорваться, а по телу снова расползлась безумная слабость, — что-то вроде невесомости, без тяжести, наоборот, с такой легкостью, что казалось, я сейчас запросто способна взлететь над кроватью, поднявшись до потолка.
