Эх, Мила, если бы ты знала, как сильно я сейчас тебя понимаю! Мы с тобой — просто два одиночества, заблудившиеся под этим проливным дождем! И не то, что от других, — от самих себя, от жизни собственной — убежать хочется на хрен, затеряться, — лишь бы не чувствовать этой дыры в сердце! Вообще не чувствовать, — хоть бы на время! А еще лучше — проснуться и понять, что все это — не с тобой, что все — приснилось.
— Ко мне пойдем, — шепчу, чувствуя, как тянется ко мне, цепляясь оледеневшими руками за воротник легкой куртки. — Ванная и вторая спальня в твоем распоряжении. И разговорами обещаю не донимать.
Кивает, — и выглядит сейчас, блядь, вот совсем как маленький потерянный ребенок.
Что же ты с нами, сука, делаешь, эта любовь, а? Как и я, — еще недавно казался себе таким уверенным, знал, что все в жизни только от меня и от моей пахоты зависит, — а теперь понимаешь, — ни хрена вот от тебя не зависит, — вот просто ни хрена, ни разу! Будто, блядь, ты пылинка, которую растоптать, — не хрен этой жизни делать!
— Идем, — Мила вкладывает свою закоченевшую ладошку в мою, а я приобнимаю ее за плечи.
Так и бредем под дождем, два потерянных на хрен одиночества.
Молча бросаю ключи на тумбочку в коридоре, рукой указывая Миле, где она может принять ванну.
— Полотенца в шкафчике там же, бухло, если захочешь, на кухне. Там и еда еще, наверное, есть. Вон та комната — в твоем распоряжении, — тыкаю пальцем на вечно запертую дверь. Мне в основном одной комнаты хватает, а туда я почти не вхожу, разве что раз в полгода пыль вытереть. — Травы еще какие-то для чая есть, — вспоминаю, — да, были девчонки, которые после первой же и единственной ночи пытались у меня обосноваться и притаскивали всякую хрень, — тапочки, кремы свои разные, травы и варенья. В основном все это улетало, конечно, в мусорную корзину, но что-то и осталось — просто руки не дошли выбросить. — Может и косметику какую-то найдешь. И… Вот еще, — протягиваю Миле теплый махровый халат, — новенький, в упаковке еще магазинной и с бирочками.
В каком-то помутнении, не иначе, его когда-то покупал, — для Миры. Когда приехал, когда еще был уверен, что обязательно ее найду и все у нас проясниться. Представлял, как останется у меня, — а утром к завтраку надеть ей будет нечего. Купил, блядь, тогда, идиот, — халат, тапочки мягкие и даже комплект белья. Дебил.
— Спасибо, Антон, — Мила кивает и шлепает в ванну, оставляя по себе мокрые следы от ног.
