Мужики, а вы берите топоры, вилы, или чего там у вас есть, и сюда. Будем думать как защищаться.
Народ начал понемногу расходиться, обсуждая свалившуюся на них напасть.
— А ты, воин, что делать собираешься? — староста, наконец, обернулся ко мне, и начал тот самый важный, ожидаемый мной разговор.
— Дальше пойду. Еды куплю, отдохну, может, часок, — ответил я смотря в сторону дороги, как бы продолжая свой путь и демонстрируя безразличие к проблемам деревни.
— А то, что гоблины в лесу — не боишься? — староста калач тертый, и показывать свой интерес первым не собирается.
— Чего их бояться? Гоблины они гоблины и есть. Ни оружия, ни брони. У меня меч острый железный, и самострел, и щит с кольчугой. Отобьюсь. А не отобьюсь — пожимаю выразительно плечами и смотрю в небо: — то такая судьба воина, в бою погибнуть. От нее не уйдешь.
— Может, поможешь? — староста сдается первым.
— А зачем? — дожимаю ситуацию.
— Мы заплатим, — все, он мой!!
— Сколько?
Тут староста замялся, и что то долго считал в голове, смешно при этом перебирая губами.
— Золотой.
— Не серьезно — на выдохе начинаю разворот в сторону дороги.
— Два!
Я разворачиваюсь обратно.
— Ты это сейчас с кем сейчас разговариваешь? — староста примерно одного со мной роста, но стараюсь смотреть на него сверху вниз, для чего даже чуть на носки приподнялся: — Что мне твои золотой или два? У меня меч в 15 раз дороже, а вся амуниция, так вообще, в 100. И ты мне предлагаешь рисковать жизнью ради этих грошей? Да я на ремонт только брони потом больше потрачу! — начинаю заводиться уже по настоящему.
Староста как то быстро сник:
— Нету у нас больше. Бедные мы. И детей пожалей, — начал давить на жалость.
— Детей говоришь? — а я уже завелся, и тема жалости не прошла. — А чего вы тут сами живете в лесу? Барон, которому вы за защиту платите, где?
— Нету барона больше. Погиб год назад, когда из леса нечисть полезла. Земля сейчас ничейная.
Опа, а это я удачно зашел. Теперь главное не спугнуть.
— И что, совсем у барона никого не осталось? Да не в жизнь не поверю что земля без хозяина остаться может! — я стал сбавлять обороты, переходя от раздражения в скептическому тону.
— Дочка у него. Только править она не может, защищать не может, потому, если по закону, прав на землю у нее нет. Она живет в замке барона с парой-тройкой слуг, что не ушли от нее, а дружина разбежалась, когда барона не стало. Никто на себя обузу брать не захотел.
— И что, любой может прийти и сказать — я барон?
