— А что, уже все разошлись?
— Ага. Время позднее, а день был весьма насыщенным.
— Рад, что вернулся домой? — глупый вопрос задала я. Конечно, он рад, но тягостную тишину я не смогла терпеть и дальше.
Рун посмотрел на меня, всем своими видом говоря: «Ты и сама знаешь ответ, и твою уловку я прекрасно понял».
Через пару минут он все же прервал безмолвие:
— Ты знаешь, что, как только тебе исполнится двадцать лет, ты сможешь съехать от Ровенийских и жить самостоятельно?
— Нет, мне это было неизвестно, — пробормотала я. Вот это новость!
— Со средствами на существование у тебя точно проблем не будет, герцогиня, — язвительно протянул Рун.
Я промолчала, а парень чуть сильнее оттолкнул меня.
— Поэтому, как только придет время, ты покинешь этот дом, — припечатал Рун.
— Я его покину только тогда, когда этого захотят хозяева этого дома! — вспылила я, а внутри стала накатывать паника. Вдруг Ровенийские и вправду не захотят, чтобы я и дальше жила с ними? В конце концов их обязали меня приютить…
Да ну, бред! Матушка Фордис никогда не разделяла меня и Натсенов, ко всем относилась хорошо, а узнав, что они могут уехать, вон как расстроилась. Может, и меня не будут отпускать?
— А тебе-то какая разница, где я буду жить после двадцатилетия? Сам же ты к тому времени, если я правильно поняла, собрался жить в доме своих родителей, — заметила я.
— Ты и так слишком долго здесь загостилась, — зло произнес парень.
— Какое тебе до этого дело?! Тебя-то каким боком это касается?! — чуть ли не прокричала я.
— Не твоего ума дело, — раздраженно ответил Рун. — Только знай, что я сделаю все возможное, чтобы ты покинула этот дом! — произнес парень, при этом неожиданно для меня резко дернул за веревку. Чтобы удержаться и не упасть под ноги Руну, я крепче ухватилась за веревку. Получилось удачно лишь отчасти: жесткая веревка сорвала с моих ладоней кожу. Я сдавленно охнула от боли. Парень, вероятно, подумал, что так я среагировала на его последнюю реплику. Он оттолкнул меня, сказал, словно выплюнул, «дикарка!», окинул еще одним ненавидящим взглядом и, развернувшись, ушел.
Глаза жгли слезы, прежде всего слезы обиды. Вот и закончилась моя спокойная жизнь. Я же ему ничего не сделала, но буду вынуждена еще и страдать за это?!
Вытерев слезы, еще пару раз охнув от того, что они попали на пораненную ладонь, я пошла на кухню — где-то в недрах одного из многочисленных шкафчиков была аптечка.
Ругаясь себе под нос, я искала аптечку. Ругалась тихо, так как уже было достаточно поздно и шуметь было нежелательно. Тем более привлекать внимание кого бы то ни было из слуг — к чему лишние слухи?
